— Эта женщина любит собаку больше, чем меня. Такси до таможенной службы обойдется в десять, а то и пятнадцать долларов. А что делать? Тапка и вправду славная.
Вместе с Ритой и Мишей за собакой отправилась моя мать — в качестве переводчика. Прижавшись носом к стеклу, я смотрел, как они садятся в такси и уезжают. Каждые несколько минут я снова прилипал к окну. Через три часа такси вновь остановилось возле нашего дома, и из задней дверцы вышла Рита, прижимая к груди живой комок шерсти. Она опустила его на тротуар, и комок принял форму собаки. Длинная шерсть полностью закрывала лапы, и когда собака кружила вокруг Ритиных ног, казалось, что у нее тысяча лапок — или вообще ни одной. «Тапка, Тапка, Тапка», — застучало у меня голове, и я кинулся в коридор встречать лифт.
За ужином Миша поднял тост за собаку:
— В этот последний месяц, впервые за многие годы, я безраздельно владел вниманием своей жены. Однако, полагаю, долго выдерживать такой напор не может ни один мужчина, даже такой образцовый, как я. Поэтому я от всего сердца благодарю Бога за возвращение нашей Тапки. Еще день — и я, боюсь, подал бы на развод.
Прежде чем пригубить, Миша макнул в стакан с водкой свой розовый палец и протянул его Тапке. Та послушно облизала. Это вызвало умиление у моего дяди, который назвал ее настоящей русской собакой. И тоже дал ей лизнуть из своего стакана. Я отломил ей кусочек своей курицы. Яна скатала хлебный катышек. Миша научил нас держать руку повыше, чтобы Тапка служила, забавно танцуя на задних лапках. А Рита подсунула ей «клончика» — тряпичного клоуна из красных и желтых лоскутков. Она кидала его то под стол, то на тахту, то в коридор или кухню, всякий раз приговаривая: «Тапка, принеси клончика!» — и Тапка безошибочно его находила и приносила. Все были в восторге от Тапкиных трюков, лишь моя мать с каменным лицом сидела в кресле, поджав ноги, словно ее вот-вот шибанет током.
На обратном пути мать заявила, что ноги ее больше не будет у Наумовских. И Рита, и Миша ей вполне симпатичны, но эта их непомерная любовь к собаке… Понятно, что такая привязанность — следствие недостатка общего развития и, конечно, отсутствия детей. Люди они простые. Рита в университете не училась. Ей нравится сюсюкать с собакой, расчесывать ей шерсть, завязывать бантики и безостановочно кидать тряпичного клоуна. Миша, при всем его живом характере и золотых руках, тоже не интеллектуал. Они хорошие люди, но их жизнь вращается вокруг собаки.
Риту с Мишей задело подобное отношение к Тапке. И Рита, в ущерб своему английскому, перестала у нас бывать. Вечерами Миша приходил один, а Рита оставалась с Тапкой. Тапка ни разу не переступила порога нашего дома. Таким образом, я, чтобы чаще ее видеть, стал все больше времени проводить у Наумовских. Каждый вечер, сделав уроки, я шел поиграть с Тапкой. Мое сердце подпрыгивало всякий раз, как Рита открывала дверь и Тапка мчалась мне навстречу. Любовь Тапки не ведала различий. Ее радость была заразительна. При виде Тапки я испытывал щенячий восторг.
В силу моей любви к их собаке и за неимением других вариантов, Миша с Ритой повесили на мой шнурок ключ от своей квартиры. Ежедневно, во время обеденного перерыва и после занятий в школе, мы с Яной должны были присматривать за Тапкой. Все, что от нас требовалось, — это надеть на нее поводок и вывести в овраг, покидать ей там клончика, после чего привести домой.
Друзей у меня, в общем-то, не было, поэтому каждый день, сидя в классе и почти ничего не понимая, я считал минуты до начала обеденной перемены. Звонок звенел, и мы с Яной, встретившись во дворе, вприпрыжку бежали по траве к нашему дому. Стоило нам подойти к квартире, как из-за двери доносилось сопение и царапанье когтей. Вставляя ключ в замок, я ощущал идущие сквозь дверь потоки любви. И когда дверь наконец распахивалась, Тапка бросалась к нам, так неистово виляя хвостом, что ходуном ходило все ее тельце. Мы с Яной наперебой ее гладили и обнимали, втайне стараясь единолично завладеть ее вниманием. В отсутствие Ритиного надзора мы заодно удовлетворяли свое любопытство в анатомической сфере. Разглядывали Тапкины уши, лапы, зубы, корни шерстинок, половые органы. Мы тискали ее, подбрасывали в воздух, катали по полу, раскачивали за лапы. Меня настолько захлестывала любовь к Тапке, что порой я с трудом сдерживался, чтобы не задушить ее в своих объятиях, не сломать хрупкие косточки.
Когда нам доверили смотреть за Тапкой, стоял апрель. Снег в овраге таял; иногда шли дожди. Апрель сменился маем. Трава всосала влагу, зазеленела; зажелтели и заголубели одуванчики и полевые цветы; повсюду летали птицы, ползали насекомые, издавая присущие им звуки. Мы с Яной преданно и аккуратно выгуливали Тапку. Пройдя через стоянку для автомобилей, мы спускались в овраг. Там мы кидали клончика и говорили: «Тапка, принеси клончика». И Тапка всегда приносила. Все нами гордились. Мать с тетей утирали слезы, рассуждая о том, какие мы ответственные. Рита с Мишей награждали нас похвалами и шоколадками. Яне было семь, мне шесть; задачу на нас взвалили не по возрасту, но мы радовались, что нам поручили такое важное дело.