Несмотря на это, дед пока что ни одно приглашение Гиршла не принял. Он и рад бы, говорил дед, но каждый раз, когда Гиршл его зовет, у него дела. Один раз он солил огурцы, другой — чинил ботинки, в третий раз к нему должны были прийти стричь ногти на ногах. А вот пригласи его Гиршл в удобное время, он примет приглашение с дорогой душой. Кое-кто в доме Бог знает что говорит про Гиршла и Ицика, но он прожил долгую жизнь и взял за правило не слушать таких людей. Кому дано знать, что происходит между людьми? Оба были женаты. У Ицика двое детей. Ну и что, что они даже не родственники? Мы что — всё знаем? А будь они родственниками, кто бы возражал против того, что они живут в одной квартире?
В следующую субботу я заметил, что Гиршл кладет Ицику руку на плечо, когда тот заходится кашлем. Заметил я и с каким подспудным неодобрением смотрят на них с последней скамьи. Когда Гиршл прочитал отрывок из Торы, мужчины пожимали ему руку с явной неохотой. В глаза лезло много такого, чего я раньше не замечал. Вином Ицика и Гиршла обнесли в последнюю очередь, и, как мне теперь показалось, не случайно. Однорукий только что не отвернулся, когда Гиршл умиленно адресовался к нему на идише. Ицик сидел за столом в одиночестве, его могучую грудь сотрясали приступы кашля. Молодой человек, обратился он ко мне, принесите, пожалуйста, воды.
Когда я вернулся с бумажным стаканчиком, рядом с Ициком уже стоял Гиршл. Залман объявил собравшимся, что завтра будут праздновать Хануку. Я отдал воду Ицику. Гиршл поинтересовался, какого я роста. В его штетле я считался бы великаном. Только на капусте, сказал он, можно так вымахать. Его брат — коммунист еще до того, как это стало выгодно, — был рослый. Сломал руку поляку, который разбил голову Гиршлу. Подручному кузнеца, между прочим. У того руки были что твои ноги. Не могу ли я, спросил Гиршл, прийти к ним — поменять лампочку. Раньше лампочки менял Ицик, но он так занедужил, что не стоит его напрягать. А Гиршлу, даже если он встанет на самый высокий их стул, до лампочки не дотянуться. Ну а сколько можно просидеть в темноте? Гиршл говорил со мной по-английски, Ицик если и говорил, то по-русски. Друг с другом они говорили на идише.
Дважды обыграв меня в шашки, дед рассказал, что знал о Гиршле и Ицике. Раньше они жили в другом доме, были там соседями. Их жены дружили. Гиршл приехал в Канаду в 1950-м. В войну жена Гиршла пряталась в погребе; Гиршла увезли в Аушвиц.
Ицик, как и наша семья, уехал из Советского Союза в 1979-м. В Одессе он жил припеваючи. Водил такси. Была у него и своя машина. Время от времени он набивал багажник и надолго уезжал, а по возвращении багажник был пуст. Поговаривали, что он вывез из Одессы доллары. Иначе как бы он купил такси чуть не сразу по приезде в Канаду? Позже у него уже было три машины, он сдавал их в аренду. Куда до него моему деду и другим старикам. Ему не приходилось торчать у почтового ящика по первым числам каждого месяца в ожидании государственных подачек.
Четыре года назад жена Ицика умерла. И он стал в очередь на субсидированное жилье. На следующий год умерла и жена Гиршла. Гиршл тоже стал в очередь. Но, в отличие от Ицика, Гиршл не мог ждать. Он, хоть и приехал в Канаду давно, денег не нажил. Интеллектуал, он существовал в мире идей. Непрактичный человек. Без пенсии жены оплачивать квартиру Гиршл не мог. Ну он и перебрался к Ицику. Не исключено, что для Ицика это была мицва: все знали, что в деньгах он не нуждается. И опять же: у одного умерла жена, у другого умерла жена — страшнее одиночества и не представить. И как знать, кто кому помогает? Рука руку моет.
Словом, когда Ицик наконец-то получил эту квартиру, Гиршл поселился вместе с ним. И опять же, у него что — был выбор? Что оплачивать свою квартиру, что квартиру Ицика — все одно. Иначе говоря, невозможно. К этому времени они уже прожили вместе два года. Вот они и переехали сюда, и люди развязали языки. В квартире одна спальня, а живут в ней двое мужчин. Старики что дети. Хуже детей: ведь им пора бы и поумнеть. Ну а чего ждать от еврейских стариков? Мы родом из местечек, росли в бедности. Чему нас учили? И много ли среди нас таких, кто окончил школу? В четырнадцать тебя уже определяли на работу. Если ты восемь лет проучился, и то скажи спасибо. Ну а дальше — жизнь учит.