- Одевайся!
Наделенная от природы живым умом, Мариша обладала взбалмошным, как дикая кошка, характером, была своевольна, но вместе с тем она отличалась какой-то необычайной цельностью. И отец и мать ее были уроженцами Ардора, являясь прямыми потомками третьей ветви рода Владетелей. Хотя женщины Ардора не рождались носителями Армадила, Мариша владела слабой магией целительства и также она обладала прекрасным свойством чувствовать растения, призывать их к росту Ее никогда не раздирали противоречия. Она все знала и всегда была уверена. Двойственность ее проявлялась во всем, также и в том, что ей хотелось казаться своим поклонникам хорошо воспитанной, утонченной молодой леди и в то же время — этаким задорным бесенком, который не прочь позволить поцеловать себя разок-другой. Мариша была очаровательна и прекрасна. Она была нашим лучшим другом.
- Никто, слышите, олухи, никто не опоздает на концерт Лукаса! Три минуты! - голосило это маленькое бешенное создание, вращая яркими синими глазищами. Ваш лучший друг писал эту симфонию целый год. И ему будет очень больно, если его друзья-болваны не придут, потому что банально нажрались прошлым вечером, отмечая это грандиозное событие, а потом проспали. Рем! - завизжала Маришка, даже не остановившись для глотка воздуха. Я уважительно крякнул - такая маленькая и может производить столько разрушений своим голосом, - где твоя рубашка!
Рем испуганно юркнул в свою комнату.
Не стоит и говорить, что уже через десять минут мы веселой, хохочущей, бурлящей толпой вывалились из парадного входа дома близнецов Маришы и Лиэма. Сюда мы прибыли вчера, чтобы быть ближе к огромной концертной площадке, на которой наш друг, гениальный Лукас, собирался дать представление его новому творению – «Симфонии сезонов» - одному из самых обсуждаемых событий этого года.
В городе слушать творчество Лукаса было опасно, поэтому все выехали на безовасное расстояние от столицы. Нежно пригревало солнце, вокруг во всем своем великолепии блистала весна. Голые глыбы красноватых гранитных валунов, разбросанные по зеленой равнине, уже оплетались стеблями диких роз, а полчища нежно-лиловых фиалок шли в наступление со всех сторон. Осыпанные белым цветом, леса на холмах за рекой блистали на солнце, соревнуясь в белизне с вершинам снежных гор. Бело-розовое буйство весны увенчало цветами ветви фруктовых деревьев, а внизу, там, куда проникали солнечные лучи через листву, испещренный бликами многоцветный пестрый ковер жимолости отливал пурпурным, оранжевым и алым. Легкий ветерок приносил откуда-то тонкий аромат цветущих кустарников, и воздух был так насыщен благоуханием, что его пряный привкус, казалось, можно было ощутить на языке.
- До конца жизни я буду помнить, как прекрасен этот день! - воскликнула Мариша. Она, вскинув руки, запрокинула лицо к небу и счастливо закружила.
- Ну вот, а пришли то мы слишком рано, - тут же заныл Андриан.
- Смотри какая толпа!— сказала Мариша, ткнув вперед пальцем.— Не зря я вас торопила, болванов. Мест не хватит. Поторопимся.
Мы прибавили шагу. На концертную площадку вливался поток людей. Мы тоже направились туда. Там мы встретились с самим виновником беспорядка - бегающим и заламывающим от волнения руки Лукаса и других ребят - Зака и его невесту Арнелию.
- Николас, ребята, вот вы где! - загрохотал веселый Зак, - все в нем было слишком — слишком громкий, слишком высокий, слишком красивый, - ты прям помолодел, мой друг Томеррен, что, признался наконец то Марише в любви?
Вокруг все захохотали - это была старая шутка, все знали, что вот уже много лет Томеррен страстно любит Маришу, а она не замечает самого слабого и неприметного члена нашей дружной компании. Все знали, что Томеррен комплексовал из-за своих недостатков и так хотел всем нравиться, что сердился, когда над этим подшучивали.
- Ну что, Мариш, готова выйти замуж за Томеррена? - захохотал я, вскользь заметив злобную гримасу, которая вдруг проскользнула на узком лице Томеррена, отчего весь его облик вдруг заострился, узкие губы побелели, скулы обозначились еще ярче. Но эта вспышка была столь мимолетна и тут же на его лице расцвела широчайшая улыбка, я решил, что мне показалось.
Томеррен, кривляясь, упал на одно колено, прижав руки к груди:
- О принцесса моих грез, будь моей!