Ох, как тяжело. Надо принять — это правило войны, убеждаю я саму себя, да — это жестоко, а не жестоко убивать столько креландцев? Да, да, дышу, концентрируясь - это суть войны... Надо все уравновешивать — вот в чем весь секрет жизни…
Снова пришла к камере узника. Да, очевидно план императора и магов работает. Узник все более и более слабеет:
Распростершись на полу, пленник широко раскинул руки насколько позволяют кандалы, лежит неподвижно. Заскрипел засов и дверь отворилась. Свет разогнал полумрак, сквозняк всколыхнул мертвый воздух. Ардорец даже не вздрогнул. Вошла группа людей во главе с императором. Я дернулась уйти, не уверена, что готова к тому, что сейчас произойдет.
Осталась...
Ноги как будто приросли к полу, спина затвердела в судороге, не уверена, что мне стоит смотреть...
Смотрю...
Узника, безвольно болтавшего головой, подвесили на металлические конструкции, широко растянув руки и ноги в стороны. Отец кричит ему чего-то, пытается задавать вопросы. Ничего не может изменить его полубессознательный, абсолютно бессмысленный взгляд, тонкая струйка крови стекает из угла его губы, капает с подбородка.
«Если это слегка поколачивать, - шокировано думаю я, - то что ж тогда не слегка...»
- Он готов, - услышала я шепот менталиста, довольно потиравшего руки, они с императором стояли недалеко от моего окошка, - он почти умер, скоро можно проводить обряд...
ГЛАВА 5 Мечты принцессы
Я приглашена в салон моей лучшей подруги маркизы Агнетты Сорраж. Тут собралась вся золотая молодежь Меронии.
На сегодняшний вечер были запланированы игры-шарады, веселая игра «отгадай - кто это», рассказы об ужасах ардорской войны офицерами и, конечно, цветком этого вечера должно было быть чтение письма-воззвания великому императору Креландии от благодарной молодежи. Письмо это почиталось образцом патриотического, духовного красноречия. Прочесть его должна был сама Агнесса, славившаяся своим искусством чтения. Искусством чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать, перестанывать слова, совершенно независимо от их значения, так, что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие — ропот или стон.
Уже довольно много собралось народа, но Агнесса еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры. Наконец появился блистательный герцог Эжери — звезда всех салонов и благородных компаний. Но я не имела возможности ни секунды побыть с ним наедине, да, в сущности, после первых приветствий, мы не перемолвились ни единым словом. Он подошел поздороваться со мной и пошел дальше, на этот раз под руку с Меланией, чья голова едва достигала ему до плеча.
Вечер начался. Агнесса как всегда великолепно прочитала письмо, офицеры, вернувшиеся с войны, рассказали разные забавные истории о фронтовых буднях, Эжери рассказал о его новом друге - наместнике императора в Ардоре - герцоге Томеррене Манмоне — легендарной личности и великом герое войны.
Все было просто прекрасно!
Для меня этот ужасный вечер длился целую вечность. Эжери не обращал на меня никакого внимания! Целая вечность, если ты по-настоящему несчастен — это ужасная пытка. Я была настолько несчастна — вся, полностью, что я была уверена - мое горе никогда не иссякнет – это навсегда. Несчастны были мои волосы, мое тело, мои туфли, мое платье - вся я. Я была до того полна горя, что весь мир перестал для меня существовать. И осталась во мне одна опустошенность.
Агнесса, видя мое горе, сделала мне поистине королевский подарок — с надеждой заглядывая в мои глаза, полные слез, она протянула мне тот самый браслет Хозяина! Эта вещь стоила целое состояние! Я в шоке и растерянности смотрела не немыслимо щедрый подарок:
- Это принадлежало умершему рабу моей мамы, - она сжала мою руку, поддерживая, - я правда очень надеюсь, что этот прекрасный талисман поможет тебе найти свое счастье, независимо от всяких тупых идиотов, - испепеляющий взгляд в сторону веселящегося Эжери.
Я была растрогана. Порывисто обняв Агнессу, я одела браслет на руку, под длинный рукав платья. Это будет символом моей надежды. Я решила действовать.
Следующим утром я постучалась и вошла в комнату отца.
- Папа, можно? - робко спросила я;
Увидев меня, отец просиял улыбкой:
- Да, Мирочка, солнышко мое ясное, забегай.
Сегодня у отца впервые за много, много дней было хорошее настроение. Он улыбался, пестрил шутками, делал комплименты и просто лучился от счастья. Все окружающие, увидев эту перемену в императоре, вздохнули облегченно. Все это время, с момента возвращения, он был угрюм и рассеян, чрезвычайно вспыльчив и раздражителен. Поперек лба его постоянно была глубокая складка, и он, стоя у окна, часто смотрел наружу, никого и ничего не видя.