- Нет! – нервно забросил штаны в дальний угол, полыхает злющими глазами, - не надо меня одевать! Я раб, вот и пойду в рабском! Или вообще лучше никуда не пойду!
Раздраженно щелкает клыками надо мной...
"Раскричался, тоже мне тут! Скандалист, истерик," - вздыхаю.
Слуга приносит ему простые черные брюки и шелковую черную рубашку. Через несколько минут:
- Красить губы не буду и убери от меня эту пудру;
"Нет, ну до чего примитивное создание!" Я злюсь,
- Да что ж такое, я же хочу, чтобы ты лучше выглядел! Я ведь для тебя, олуха, стараюсь!
- Нет!
- Прикажу...
- Бал тебе испорчу, буду ходить за тобой, тупо улыбаться и слюну пускать!
- Истерик, ну и ходи страшным и некрасивым!
Рем пылает гневом. Я сижу в ворохе шелка и смотрю на него. Гибкое и худощавое сложение, четкие линии скул, словно резцом очерченное лицо, ровные густые брови, широко расставленные удлиненные глаза, седые, очень короткие волосы... Рассержен... Я бы даже добавила, в бешенстве. Настроен очень решительно, не сдастся...
Я горестно вздохнула:
- Переодевайся, глупец хвостатый...
Одежда соскользнула с его плеч. Рем повернулся ко мне спиной, чтобы достать свою черную шелковую рубашку, валявшуюся на его кровати... Я посмотрела на него и громко охнула... Впервые я увидела его спину без повязок. Всю спину сплошь покрывали побелевшие рубцы. Рубцы пересекались, виднелись неправильной формы пятна и углубления, как будто здесь был вырван большой кусок мяса и здесь, и здесь... На его спине не было ни одного дюйма ровной кожи, сколько же их, рубцов, сколько же было ударов, сотни...
У меня затряслись губы. Наверное мое дыхание выдало мое волнение, потому что Рем резко недоуменно обернулся и перехватил мой остановившийся взгляд:
- Это... это... Кто? - я с трудом выговорила онемевшими вдруг губами. Я знала ответ:
- Его императорское величество Дарко, кто же еще...
Рем
Ох, бал. Ну не мог я ей отказать, не мог!
- Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Рем... - это было то же лицо Миры, которое я видел прежде, но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Ну конечно я согласился.
И теперь ненавидел это решение каждую минуту. Ну не хватало мне страданий в моей жизни! Белые обтягивающие ретузики, которые они здесь называют брюками, покрытые возбуждающими, мерцающими блестками! Я был в ярости — краски и белила, она совсем с ума сошла! Я и вправду сейчас начну хвост и клыки отращивать...
Это крохотное хрупкое существо, моя госпожа, производило впечатление прекрасного ребенка, нарядившегося для этого бала, противного маскарада. Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в белых атласных башмачках. Я любовался ею – малюсенькая – пальцем нажмешь, сломается. Хрупкая, узкобедрая и такая белокожая, словно ее золотисто-рыжие волосы впитали в себя все краски, отпущенные ей природой, она искрила неутомимой энергией и искренней радостью. Ее глаза приковывали к себе взгляд — чуть раскосые, зеленые, прозрачные, в оправе темных ресниц. На белом, как лепесток магнолии, лбу две безукоризненные четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх — от переносицы к вискам. Она была прекрасна.
Мира взмахнула руками и закружилась, ее белое платье развивалось шелковым воздушным облаком за ней.
- Ах, как все прекрасно! - она счастливо засмеялась, - это самый счастливый день в моей жизни!
Она подбежала ко мне:
- Ну Рем, ну что ты такой грустный, но хоть сейчас улыбнись!
Улыбнулся, получилось чуть косо.
- Ты мне напоминаешь одну девушку, она тоже очень любила танцевать...
- Да, а как ее звали? Ты ее любишь?
- Ее звали Маришка...
Бал только что начался, когда Мира со мной, следующим за ней сзади, вошла на большую, уставленную цветами и лакеями в белой пудре и красных кафтанах, залитую светом лестницу императорского дворца. Впервые я вышел из комнаты своей Госпожи. Из зала несся стоявший в нем равномерный, как в улье, шорох движенья и разговоров, через некоторое время послышались звуки оркестра, начавшего первый вальс. Неожиданно для меня, Мира схватила меня за руку,
- Ты ведь станцуешь со мной, Рем? - потом нахмурилась. - Ой! А ты вообще умеешь танцевать? Вы же, ну... там... в Ардоре...
Я грустно усмехнулся.
- Ну да, мы же звери с хвостами и не такие благородные и дико прыгаем вокруг костров, и...
- Хватит паясничать, умеешь? – рассердилась, топнула ножкой.