- Вот этот танец, - продолжал звучать вальс, - умею, Госпожа моя.
Напомаженный юнец, обтянутый в белые ретузики, изливавший от себя запах ужасных духов, поклонился принцессе и пригласил Миру на кадриль. Она, счастливая, сообщила с гордостью, что первая кадриль была уж отдана какому-то Войеру и, что она счастлива была отдать этому юноше вторую. Военный в красно-белой креландской форме, застегивая перчатку и поглаживая усы, пригласил розовую от счастья Миру на очередной танец. Оставив меня у окна любоваться на веселящихся креландцев, моя госпожа унеслась в центр зала, обнимая очередного партнера.
«Мда, вечер будет долгим».
Через некоторое время я танцевал с нею обещанный вальс и к своему собственному удивлению почувствовал, что был бесконечно счастлив, счастье мое все росло и росло. Я весь был наполнен чистым, ярким бурлящим чувством абсолютного счастья. Я не сразу понял, что это чувства моей госпожи переполняют меня, которые я так отчетливо чувствую благодаря ошейнику. Я попробовал рассердиться, но едва я обнял этот тонкий, подвижный, трепещущий стан и она зашевелилась так близко от меня и улыбнулась так близко от меня, вино ее прелести, искренности и свежести ударило мне в голову: я вдруг почувствовал себя оживающим. Когда я вернулся на свое место, закончив танец и оставив ее, я остановился и стал глядеть на танцующих, продолжая ощущать это чувство счастья. У меня появилась и прочно установилась неожиданная для меня мысль - она МОЯ.
Счастливая и раскрасневшаяся, Мира не переставала танцевать целый вечер.
Ко мне подошла какая-то креландка, пыталась томно говорить со мной, играла нарисованными бровями, намекала вон на тот милый темный угол, но, боюсь, я был очень неучтив с ней, не смотрел на нее, а видел только невысокую, стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на нее и любовались ею, любовались и мужчины и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться. Все освещалось ею. Она была улыбка, она была счастье, она была солнце, озарявшее все вокруг.
Ко мне подходили и быстренько убегали, неуютно пожимая плечами. Подходили снова, пробовали касаться, потереться, я превратился в застывшую, послушную статую, я терпел, мрачно молчал, не желая испортить вечер своей маленькой Госпоже.
- Император! Император! - вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу. По широкому ходу, между стеной дворян, император Дарко с женой прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное выражение. Все в зале, кроме меня, встали на одно колено, низко склонили головы...
Я встретился глазами с бешенными от ярости и ненависти глазами императора...
Мира
Ах этот бал! Волшебный, магический! Все прекрасно, сказочно! Императорский дворец сияет в ночи тысячами огней. Сквозь сотни окон изливаются яркие лучи света, вырываются взрывы музыки, слышатся бесчисленные голоса. Раз в год императорская чета давала Большой бал. Пестрая толпа гостей, прибывших из всех частей Креландии, веселится в громадных залах и дегустирует напитки.
Зеркала по лестнице отражают дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях. Все смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в Главную залу равномерный гул голосов, шагов, приветствий оглушил меня; свет и блеск еще более ослепил. Хозяин и хозяйка бала, мои родители, еще не появились. Люди смотрели на меня, впервые за долгое время появившуюся на публике после долгой болезни, увидели меня, да еще и с рабом, да еще и с ардорцем! Все указывали на нас Ремом, обсуждали, восхищались, завидовали.
- Вот это миррийский посланник, видишь, с темными волосами, — говорила я возбужденно откровенно скучающему Рему, указывая на высокого горбоносого мужчину с курчавыми обильными волосами, окруженного дамами, которых он чему-то заставлял смеяться. — А вот она, царица Меронии, маркиза Эллен Сорраж, — говорила я, указывая на входившую Элен. — А вот та красавица — это ее дочь Агнетта, моя лучшая подруга. Смотри, Рем, смотри как хороша! Смотри, как за ней увиваются и старые и молодые. И хороша и умна. Говорят, принц Алек без ума от нее. А вот те, видишь, эти две хоть и не хороши, да еще больше окружены. И как Мари одета. Прелесть!
Рем со скучающим видом смотрел, куда я ему указывала, кивал, где надо:
- Но здорово ведь правда, правда! Рем, а ты потанцуешь со мной?
«Ой, - вспомнилось мне, - он же с дикого Ардора, может у них там и вовсе музыку еще не изобрели или они прыгают звериные танцы вокруг костра...»