Мира
Любое пространство, куда бы Рем ни входил, сразу же подчинялось ему и комната не стала исключением. Сила его ауры подавляла. Наконец-то мы скрылись от назойливых глаз охранников, преследующих нас на каждом шагу вне моей комнаты. Я заперла дверь изнутри. Все, теперь мы в абсолютной безопасности... Мне хочется отгородиться от внешнего мира, меня так страшит будущее.
- Бывает с тобой, — спросила я ардорца, когда мы уселись в диванной, — бывает с тобой, как предчувствие, что ничего хорошего в будущем не будет — совсем ничего; что все, что хорошее, то было и уже прошло? И все будущее очень страшное?
Рем ничего не ответил, только обнял крепко и нежно поцеловал меня, шепча слова любви и пытаясь успокоить. Я задрожала, он держал меня с большой осторожностью.
- А еще, — сказала я. — У меня теперь часто бывает, что все хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что все это уж конец скоро и что умирать нам всем надо...
И страхи, терзавшие меня последнее время, ожили вновь, заставляя сердце то бешено колотиться, то мучительно замирать, а кровь то отливать от щек, то обжигать их румянцем. Я не хочу его потерять. Я вдруг с полной, кристальной ясностью поняла и осознала — он мой.
Моргнув, я открыла глаза и посмотрела на Рема и когда наши взгляды встретились, мы одновременно произнесли:
- Я не хочу, чтобы ты уходила...
- Я не хочу тебя покидать...
Я помолчала.
- Я поговорю с отцом, я все ему объясню, он меня поймет...
- Нет, - твердо сказал Рем, мелкая дрожь пробежала по его телу… или это блики свечей?
- Ты не хочешь быть со мной?
- Очень хочу, но ты не пойдешь к Дарко, он жестокий, очень опасный человек.
Отец жестокий? Ерунда какая!
- Он мой отец, он меня любит...
Рем повторил настойчиво:
- Нет, ты никуда не пойдешь, тем более к этому садисту. Он никого не любит, даже не обольщайся. Ты не пойдешь! Я приказываю!
Рем провел пальцем по моей щеке, а затем по линии челюсти и вниз по шее. Его фиолетовые глаза следовали по пути его пальца. Выражение глаз было нечитаемым, лицо же было таким серьезным, что я не смела его ослушаться, хотя...
- Ляг, — приказал он. — Я позабочусь обо всем, чтобы тебя никто не обидел. Только не ходи к нему. Спи.
Он притянул мою голову к своему плечу.
- Хватит мне приказывать, — зевнула я. Под видом того, что устраиваюсь поудобней, я потерлась щекой о его грудь, утопая в ощущении теплого и сильного мужчины. Тепло просачивалось внутрь, к страху и холоду, что давно поселился глубоко внутри меня. — Ты мне не хозяин.
- Хозяин, хозяин, спи, — повторил он.
В мгновение ока я провалилась в сон.
ГЛАВА 3 Завтрак с императором
На следующее утро мне не пришлось нарушать приказ Рема, отец меня вызвал сам, пригласив на совместный завтрак.
Когда я явилась в личную комнату императора, он уже был готов. Он был одет в темно-зеленый камзол, белую рубашку с пышным воротником, узкие черные туфли, отец прыснул на себя духами, поправил рукава рубашки, привычным движением положил в карман золотые часы с цепочкой. Я видела, что он чувствует себя довольным, душистым, здоровым и физически веселым. Он, со мной под руку, вошел, слегка пружиня на каждой ноге, в столовую, где нас уже ждал кофе и легкие закуски, рядом с кофеем, письма и бумаги для отца. Мы начали завтрак. Император прочел письма. Одно явно было неприятное — он нахмурился. Окончив письма, отец придвинул к себе бумаги, быстро перелистал два дела, сделал несколько отметок и, отодвинув дела, взялся за кофе; за кофеем он развернул еще пахнувший типографской краской новостной листок и стал читать его. Лицо его было довольное, видимо, новости в Креландии радовали. Окончив газету, вторую чашку кофе и булочку с маслом, отец встал, стряхнул крошки с камзола, прошелся по столовой, заложив руки за спину, снова сел и, расправив широкую грудь, радостно улыбнулся мне — теперь он готов был к беседе.
Какая-то неприятная заноза щемила мне сердце, когда я наблюдала за завтраком отца, а потом встретила его сытый и довольный взгляд, я вся сжалась внутри, как будто я ожидала увидеть его другим, прежним, каким я видела его в прошлом и у меня не получалось. В особенности поразило меня сильное чувство недовольства собой, которое я внезапно испытала при встрече с отцом. Меня кололо лживое притворство, которое я видела в поведении отца; но прежде я не замечала этого чувства, теперь же я ясно и больно сознала его. Все вокруг меня не было настоящим, искренним, все отдавало тухлым запахом фальши и притворства. От того, что я участвую в этой игре, я тоже казалась сама себе лживой и грязной.