Наташкин Новый год
Наташа сидела под перевязочным кабинетом, пытаясь удержать от хулиганства Федюню, но и не дать ему понять, что сейчас страшный дядя опять полезет к его животику смотреть швы. Сидевшая рядом девчонка отвечала на её вопросы: нет, родители далеко, приехать не могут; да, отдыхать приехала, в лагерь; да вот, сбила коленку и загноилось - отправили в больницу; нет, вожатые не приезжаю; нет, и вообще никто из лагеря.
А в мысли рвались воспоминания из детства, про эту же больницу...
***
Наташка стояла возле окна в столовой и смотрела на улицу. Вокруг здания больницы ещё не убрали как следует строительный мусор и весь большой и просторный двор, до самой улицы, выглядел как свалка. Спасал только снег, который скромным покрывальцем прикрывал всё это безобразие и сглаживал неприятные впечатления. По улице весело шли люди. Может им и не было весело, но Наташке так казалось. Ведь все шли довольно быстро, несли кто большие сумки, а кто и ёлку, спелёнатую, словно очень длинный младенец. Иногда проезжали автобусы, сворачивая на улицу, ведущую в центр. Где-то там, по этой улице и потом направо минут пятнадцать на автобусе №7 был её дом. Или, может, это уже не её дом...
Наташке хотелось кричать и бить кулаками по стеклу. Но она молча смотрела на улицу через окно столовой и всё ждала, что покажется мама. Папу она не ждала. «Было бы нелепо», - говорила в таких ситуациях мама. Сестру тоже не ждала - хоть она и старше на два года, но такой ссыкухи ещё поискать. Наташке, младшей, самой приходилось и в магазины ходить, и в сберкассу - за квартиру платить. И даже из-за мусора, который сестра отказывалась выносить, бывало, ссорились до драки. Но зато Ленка в свои тринадцать могла сварить борщ или суп, сварганить какую-никакую кашу и, если мама задерживалась на работе, вполне по-человечески покормить себя и младшую сестру.
Наташка ещё полюбовалась бы скромным пейзажем из большого окна больничной столовой, тётка, которая раздавала еду, выглянула из своего окошка и рыкнула, чтобы девчонка уходила.
Уходить не хотелось. Во-первых, здесь было видно, кто шел ко входу в больницу, и поэтому был шанс увидеть маму, если вдруг она всё же придёт. А во-вторых, хоть рамы окна здесь были тоже алюминиевые, как и в палате, здесь было теплее. Окна палаты выходили на другую сторону, на море, и оттуда постоянно дул ветер, леденил и выстужал воздух, не взирая на преграду из стёкол и металла. И не так был страшен холод, хоть и ничего приятного в нем, конечно, не было, как то, что Наташке не хотелось снова заболеть. Но Наташка всё же ушла: совсем не хотелось выслушивать злые слова, и так лёзы где-то на поверхности.
Она обязательно болела зимой по несколько раз - гайморит стал её постоянным спутником, и не оставлял её на протяжении вот уже тёх лет. И каждый год она хотя бы один раз лежала в лор-отделении. И её уже знали врачи и медсёстры. С одной стороны это было хорошо - люди были приветливее, но с другой - такая известность её не радовала, ведь в больнице много ли радости? А уж тем более сейчас...
Наташка лежала уже неделю, и последние пять дней мама не приходила. Никто не приходил. Вообще никто. За окном люди готовились к новому году, а она даже не знала, заберут ли её из больницы. И даже подумать было страшно кто и почему может вместо мамы за ней прийти.
Когда вчера вечером постовая медсестра выдала ей стеклянную баночку и прочитала лекцию о правильном сборе мочи, Наташка поняла, что завтра утром возьмут ещё и кровь, а значит, скоро выпишут. Радость всколыхнулась в голове, как покрывало, которым мама застилала свою большую кровать. Но радость мгновенно была вытеснена ужасом - как она пойдёт домой? У неё здесь нет теплой одежды, и денег у неё тоже никаких с собой не было. Да и отпустят ли её одну?
После обеда зашла медсестра и, уточнив её фамилию, объявила, точно какая-то ведущая концерта, что сегодня её выписывают и за ней приедут, чтобы отвезти домой.
У Наташки всё внутри смешалось, что-то толкалось в груди и горле и мешало говорить, и она с трудом выдавила из себя:
- Мама?
- Что? - медсестре недовольно сморщилась.
- Мама заберёт?
- Ну откуда я знаю? - в голосе сквозило раздражение, и Наташка, чтобы не поддаться чувству вины от этого тона, наклонила голову, как будто шла против ветра, и продолжала пристально смотреть на тетку в белом тесноватом халате. - Мне позвонили и сказали, что тебя заберут домой, часов около пяти. Мама, не мама, ничего сказано не было! - И почти уже выйдя из палаты, бросила через плечо. - Не забудь из холодильника продукты свои забрать!
Наташка тихой мышкой обошла шумную группу медсестёр и санитарок, наряжавших в коридоре ёлку. И опять оказалась возле окна столовой. Ей не хотелось смотреть ни на нарядную ёлочку, ни видеть того, как её наряжают, радуясь и сыпля шутками. Эти люди даже не знали, что никаких её продуктов вот уже шесть дней не было в холодильнике. Кто бы ей их принёс?! И хоть каждое утро медсестры проверяли, чтобы даты на продуктах соответствовали дню календаря, ни одна не заметила, что Наташкиных продуктов там не было.