«Да'с, раззудился у чертовки интерес к шевалье. Широко размахнулась её компания! В новой реальности они могут выписать вендов из занимаемой жилплощади гораздо раньше. В сожжённой карте шевалье была указана база в Америке. На что угодно можно спорить, но какая-то база есть и в Германии. И это уже не «смешики»» — так думал капитан, назначенный Никлотовым на должность воеводы. Не велика армия для этой должности. А князю и не верится в успех безнадёжного дела, и не терпится: желает княжескими играми себя позабавить.
Бойцы, хмурые после похорон Ильи, долго внимали речам посуровевшего шевалье. Юмор для фронтовиков — вещь запредельная, точнее говоря, за пределами любой текущей ситуации. Вот по прошествии энного времени, или, как говорила тётушка Агафья, «post factum», дозволительно вспоминать «смешики, смеюнчики»!
(Следуя за проводником, вспоминал добрый молодец, гвардии капитан как речи шевалье Ивана, так и «смешики, смеюнчики»! Эти слова, кстати, придумал великий Будетлянин. Поэт, мало кому знакомый. Что совсем не удивительно. Войны смывают память, и вместе с погибшими исчезает мерцание их культуры. На повестке дня вопрос: кто губит культуру? Ответов и баек по этому поводу — множество. Вот одна из них: упомянул как-то юный Святославович о гибели Ипатии и сожжении библиотеки в Александрии в беседе с Агафьей Петровной и стал развивать тему. Видеть надо было, как окрысилась родная тётушка, услышав крамольные речи юнца. Страшны во гневе православные христианки! За ушко, да на солнышко, к матери — каяться! Но то событие было, всего-навсего, «усмеяльно»! По сравнению с тем, что уже началось в этой, второй жизни Святославовича! Если бы не отец!.. Он-то всегда приходил как спаситель! Отца капитан вспоминал лишь добрым словом; он понимал отца и сочувствовал ему. Беда отца, как полагал сын, была в том, что его, как и многих русских мужиков, усмирила жизнь и разные обстоятельства: война, плен, смерть старших сыновей и дочери, а также казнь. Будучи в плену, оказался отец на острове Рюген. Впитал дух предков, что по его словам, до сих пор исходит из-под земли, от камней, сосен и мыса Арконы. И бежал. Причём, побег тот был седьмым по счёту. Поймали! Немцы приговорили его к жуткой казни: заточили в железную трубу в холодное весеннее время и давали по кружке воды в день, чтобы продлить его мучения. А там — ни сесть, ни лечь; и ни один из русских не выдерживал такой казни. Все погибали. Отца хранило ярое желание вернуться домой. На двенадцатый день его помиловали. Когда вернулся домой, узнал о смерти детей: эпидемия, а по-русски, мор их скосил… Как-то Святослав молвил своему отроку Ванюше, сказывая об острове Буяне: «Было время, было былинное. Неусмиримы были наши предки. Стратеги их предали».)
Возможны разные трактовки пунктуации, в частности, круглых скобок. У каждого человека есть тайны, а перед боем — если есть время — вспоминается как тайное, так и сокровенное. Все подобные переживания и воспоминания, как правило, не высказываются. Вряд ли они представляют интерес для других, а потому-то — их можно выделить и отграничить круглыми скобками как некий вздор для другого или как нечто совершенно не важное для дела. С точки зрения стратегов, воинское дело простое, а формула действий была чётко выражена ещё Цезарем: VENI VIDI VICI [7]. Если повезёт.
Эх, если бы тактические задумки совпадали бы с реальным развёртыванием и действиями на поле боя! Не продумал капитан всех возможных вариантов — и в результате обрёк себя на вечные муки и сожаления о загубленных людях. Вариантов — множество. Кто ж их способен объять? Господь Бог? Так капитан в него не верит.
(Как повторяла тётка Агафья, «никто не обнимет необъятного». Слова Козьмы Пруткова она применяла, чтобы успокоить любознательного Ванюшу, задающего чрезмерное количество вопросов. У Вани эта фраза полнотелой Агафьи Петровны неизменно вызывала улыбку, и в разговорах с братьями Вилковыми он нередко называл её «наша необъятная».)
В дубраве, что по словам Всеслава находилась «на задах Бастардова племени», за время последнего перед боем привала успели отрепетировать до автоматизма переключения режимов стрельбы из мушкетов, а бойцы одобрили задумку капитана встать в задние ряды нормандцев. По идее, находники не должны пропустить важное зрелище покорения Англии, и их «тарелка» наверняка зависнет над полем боя. Вероятно, десантируют своих людей в сером для оказания помощи нормандцам. Сергий выявил слабое место «тарелки». Ради этих скоротечных секунд раскрытия люка «тарелки» придётся встать плечом к плечу с рыцарями Гийома Бастарда. Задача Сергия Фёдоровича и Ивана Святославовича — поразить главную цель, задача сержанта Копылова — скосить вблизи стоящих рыцарей при необходимости и обеспечить героям несколько минут для ведения стрельбы. Если же «тарелка» не появится или не раскроет люка, то придётся сказать нормандцам: извиняйте нас, просто мимо проходили, и решили посмотреть. А тех, кто с этим не согласится, — в расход.
Спрашивается: с какой стати возникли такие наивные предположения? Ответ очевиден: все что-то читали о благородных рыцарях, например, повествование об Айвенго, сочинённое незабвенным Вальтером Скоттом. Так-то извратили имя Иванхое, потомка славного шевалье Ивана. Рыцари по определению должны быть благородны. Недаром их славили трубадуры и менестрели.
На привале, в ожидании ужина, что готовил Сергий с дружинниками, и ради которого по ходу выдвижения группы была убита косуля, судили-гадали о нормандцах. Если верить сказу тётушки Агафьи, то личный состав людей Бастарда в понятных бойцам реалиях составлял неполную дивизию.
— Непросто будет уйти от рыцарей, — со вздохом предположил Копылов.
— Должны раздобыть рыцарский камуфляж. Эта задача на тебе, сержант. Шмайсер не мушкет, а аккуратные дырочки только украсят латы. Если не появится «тарелка», уйдём. А появится — рази супостатов по моей команде.
— Не могу взять в толк, почему находники генерала Джонни должны помогать французам? Судя по имени, тот покойный Джонни из англосаксов.
— Мы можем только гадать. Припоминаю, что мне тётушка рассказывала. Говорила, что англичане ведут отсчёт королям от Вильгельма Завоевателя. А нормандцы, между прочим, бывшие викинги.
— Ежели повезёт, и мы Вильгельма отправим в лучший мир, от кого они тогда отсчёт королей поведут?
— Уж такое свято место, как английский престол, пустовать не будет, а драка за этот престол, так или иначе, продолжится.
— Нам всего этого не увидеть, — обречённо сказал Копылов. — Как пить дать, схлопочем по стреле из арбалета или лука.
— Ты это брось, сержант! Не каркай. У нас вариантов нет: завалим серых — и будем пробиваться.
Успели поужинать, но, несомненно, все в ближайшей округе уловили запахи подкопчённого мяса и дыма от костра.
Явились незваные визитёры: большой отряд из нескольких рыцарей и толпа оруженосцев. По свидетельству Болеслава (и согласно комментариям тётки Агафьи), нормандцы всех грабили на своём пути. Вряд-ли то был отряд мародёров. Капитан подумал, что рыцари были посланы в разведку, чтобы обезопасить воинство Бастарда от наглых англов, способных на военные хитрости, вроде обхода и нанесения ударов в спину.
Рыцари выехали спокойным шагом на поляну. Придержали коней на мгновение, оценивая обстановку. Ведь могли спросить или вызвать на поединок!
Не спросили.
Что-то гаркнул рыцарь, лицо которого было скрыто забралом, и группа с места в карьер устремилась на тех, кого, возможно, сочли безобидными купцами или местными проходимцами. В кольчужной сбруе и с мечами была лишь троица шевалье Ивана, но они не являли собой грозной силы. Всего лишь охрана, подобно уже загубленным людям гостя Болеслава. Ратники воеводы, не дожидаясь команды, выхватили мечи — и встали, прикрывшись щитами для защиты своей чести.