— Отойдите, князь! — попросил Илья Великанов, мастер, как говорится, от бога.
Нет, не стал сметливый Илья крутить отмычками в замке, а легонько приподнял грязный пластиковый коврик — и близстоящие увидели прозрачную нишу. Из неё-то Илья извлёк плоский ключ, сунул его в прорезь — и дверь отворилась.
— Когда-то и в наших деревнях ключи оставляли под ковриком. Эх, были времена, прошли былинные! — воскликнул Илья.
— Народ доверчив был, Илья. Никто никого не обманывал.
Взглянув на меня, Великанов покивал головой. Был момент — в первую нашу встречу в Уралграде, — когда обнял он меня, будто родного человека, и долго жаловался на обманщиков Сергия и Александра. К тому времени уже ходила молва о новом «справедливом» князе и защитнике от злых ведьм. Не столько злых, сколько похотливых извращенок. Дело прошлое. Не бог, и не я, а Мутант наказал Анастасию, её подругу и их партнёра-ублюдка. Подруга, что некогда изумила покойного учителя математики, была аналогом Анастасии, а точнее, биороботом. В ванне её вырастила Жива по образу и подобию Анастасии. А по чьему образу и подобию Жива вырастила свою третью ипостась — парня, что вечно танцевал, — я не спрашивал. Дважды вырубал ублюдка ударом в солнечное сплетение. Когда он приходил в сознание, то совершенно не помнил, что с ним произошло.
Мне стало невмоготу от затхлого воздуха в помещениях поста управления, и я вышел из здания подышать да поразмышлять, а кроме того, не видел смысла толкаться среди спецов и техников, делая умный вид. Они уже приобрели некоторый опыт при наладке химпроизводства под Уралградом. Вскрытие любого объекта требовало серьёзных мер безопасности, облачения в умопомрачительные скафандры и выполнения работ по регламенту, вбитому в наши мозги. Эти работы были отнюдь не внове для специалистов.
Созерцая унылый серый пейзаж с мачтами молниеотводов, представлял ад, творимый природой в этом месте, забытом богами и богинями. Неудивительно, что борги при постройке заводов на Земле прилагали всевозможные усилия и изыскивали решения в целях защиты от грозовых ливней и молний. Подобно сказочным гномам, они строили цеха под землёй и под так называемыми замками. Здешний мир таил в подземной глуби и толще множество тайн. Но мы видели, как тщательно все эти потаённые мощности, цеха, производственные линии были упрятаны и законсервированы. Богиня Жива не передавала тайны переселенцам из средневековой эпохи, вероятно, не желая открывать неразумным сии подземные ящики Пандоры. Их сокровенные тайны не были предназначены и для нас; нам лишь приоткрыли занавес над тайнами и привили навыки и толику знаний, необходимых для выполнения работ в качестве операторов.
Всем рулила Анастасия, земная тварь, в которую перевоплотилась Жива. Мутант не соизволил рассказать, как эта баба яга вышла в дамки. Догадаться совсем не трудно. Феерическое восприятие Анастасии и иллюзии, придуманные его воображением, сыграли с ним дурную шутку. Лопух ты, Мутант! Тебя превратили в пажа при царице. Твоя баба по твоему хотению обрела немыслимую власть, а тебе оставила разбитое корыто.
Тебя, Мутант, не терзали физически и ментально. Терзали нас. Помню первый вечер и ночь после прибытия и вселения в наши дома. Сыграли нам, уставшим, отбой — и, засыпая как колонисты, мы никак не ожидали, что побудку нам устроит не добрая Анастасия, а коварная Баба Яга. Властные программы её воздействия на меня, Святослава, и компанию рабов работали даже при её отсутствии. Что представлял из себя наш мир при её правлении? Два концлагеря без ограждений. Территорию её влияния покрывала сеть кристаллов, предназначенных для управления боргами. Дорвавшаяся до власти тварь по полной использовала это древнее изобретение.
«У неё были либеральные взгляды» — так однажды Мутант обмолвился о ней. В этом нет ничего удивительного: фашисты и твари вылезают именно из болота либералов.
На девятый день после гибели корабля Живы со всеми её возрождёнными ипостасями потухли кристаллы — и каждый борг, включая и меня, испытал страшные боли, нечто вроде ломки, что скручивает нутро наркоманов. У русских есть хороший навык: клин клином вышибать. Потому мы и напились до умопомрачения. Оторопь берёт, когда думаешь, что и поныне мог бы влачить долю раба.
В серой атмосферной среде, что окружала меня, происходило странное движение. Налетел порыв ветра, и природа заиграла, ускорилось движение облаков.
В унисон зримым изменениям я как-то разом оценил свою жизнь в Ирии и с грустью признал, что был всего-навсего игривым щенком. Полгода жизни под гнётом или, точнее говоря, в рабстве заставили меня на всё смотреть иначе. Так что, отказаться от всяких игр? Не играть в мизантропа, а стать таковым? Шалишь, князь! Жизнь невозможна без игры. Вон как ветер играет!..
Меня окликнул Великанов.
— Князь, вам надо видеть! Нашёл маленькое чудо. А потом, вам надо в укрытие: через четверть часа откроют заглушки, включат систему вентиляции в подземных цехах — и все газы пойдут наружу.
Заинтригованный обещанием чуда, я последовал за Ильёй. На посту управления, вперившись взором в схему, сидел лишь один из спецов. На вопрос, где остальные, ответил, что все одели скафандры и спустились вниз, оборудование осматривают. В помещении управления и контроля уже заработала система вентиляции, но затхлый запашок ещё не развеялся. Я прошёл в соседнее помещение, что, судя по обстановке, напоминало комнату отдыха. За прозрачным пластиком виднелись ряды кристаллов, но они никому не были в диковинку; такие кристаллы с эпическими и лирическими записями, что по содержанию во многом напоминали Махабхарату, и воспроизводились в разных форматах, включая трёхмерное изображение и действо, мы уже просматривали. В замках подобных кристаллов было множество. Удивление Ильи вызвали несколько волынок в больших прозрачных футлярах.
— Всё из синтетики, даже мешок, — оповестил он меня, открыв один из футляров.
— Мы не траванёмся? — спросил я, ощутив неприятный запах, источником которого определённо являлся раскрытый футляр.
— Развеется, — беззаботно сказал Илья, ощупывая мешок и меха. — Думаете, не заиграет?
— Что-то сомнительно. Хранились они, чёрт знает, как долго. А потом, не знаю я, кто у нас на волынке играет.
— Дело не хитрое. Пробовал когда-то… Мешок как новый, бурбоны в целости.
Через клапанную трубку Илья наполнил мешок воздухом, закрыл клапан и начал нажимать рукой на мешок, загоняя воздух в бурбоны. Волынка заревела некий походный марш, и на её призывные звуки явился спец с поста управления.
— Да ты, Илья, не хуже шотландцев играешь, — заявил он.
— А почему шотландцев вспомнили? — в моём голосе прозвучала нотка недоумения.
— Так это ж их национальный инструмент.
— Волынка была любимейшим инструментом у наших предков-варягов. Под ревущие звуки волынок они не только свадьбы играли, но и в бой ходили, немцев бить. Скорее всего, эти волынки принадлежали боргам, таким же горемыкам, как и мы, — выдержав паузу, обратился к Илье: — Сможешь научить на волынке играть?
— Вас, князь?
— Нет, двух-трёх добровольцев. Вскоре полетим к Варяжскому морю, русов навестим. Делу, конечно, — время, но и потехе час уделим. Как говорил мой друг, для затравки самое то! Апельсины как гостинцы доставим, а звуки волынки украсят наше празднество. Думаю, что здешние русы не отличаются разительно от предков. А о предках наших Алексей Толстой писал: «Плещут вёсла, блещут брони, топоры звенят стальные, и, как бешеные кони, ржут волынки боевые». Как, Илья, согласен?
— Согласен, но при одном условии.
— Каком же?
— С моей благоверной поговорите. Что ни день, скандалы устраивает. Поносит Мирославу, рабыней кличет. А Мирослава, в отличие от нас, рабскую долю, до встречи с моей благоверной, не испытывала.
— Дурное дело — заразное. А самому трудно прищучить?
Илья тяжело вздохнул.
— Ясно. Не люблю мелодрамы, но разыграю как по нотам. После княжеского слова шёлковой станет.