А в Гриендхе… в Гриендхе особо нечего не поменялось за это утро. Все торговцы потихоньку занимали свои лавки, а ремесленники свои рабочие места. Сегодня изменился только отец Милдрант. Сегодня он начал свой трактат, свои философические размышления о магии. А бабка, чье имя даже Волк не удосужился спросить, заваривала крепкий травяной чай от которого ее зубы уже к пятидесяти пожелтели и повыпадали. Но какой же он чертовски вкусный! И она не променяет его ни на одну новую минуту жизни. Пусть хоть пол провалится, а небо упадет, но она допьет свою ежедневную кружечку горько-терпкого отвара.
А здесь… в Шуу, здесь старый запредельный холод, но тем кто сейчас мирно спит в лодке он не страшен. Здесь они родились, здесь их настоящий дом и он с радостью приветствует своих заблудших детей. Ветер ласково вздымает паруса и несет их верной дорогой. Правильной, но никому неизвестной дорогой. Мимо айсбергов выросших из глади, мимо упавших и в мгновении застывших шпилей и мостов города. К берегу на котором лишь камни друзья. К человек без лица ждет людей без теней.
“Дихотомия жизни” была создана в Шуу в последние дни правления королевы Анны. И именно это заклинание погубило тех кто нынче ходит тут призраками. Блуждают и ищут свои тела раздробленные души. Их огромное множество и они не могут выбраться из заточения клинка королевы.
Секрет что скрывал Меридиан скоро откроется. И виной этому всего то одна девушка что родилась в Гриендхе, но была оттуда выкрадена. Та что жила в трущубах Катарсиса отдавая свое тело за гроши. Та презираемая она копила гнев внутри. Девочка ненавидящая весь мир, смогла его полюбить, но лишь тогда, когда обрела силу его изменить. Мир жесток и холоден, но это не значит что он должен быть таким всегда. Искривить, изменить и изничтожить старые устои и парадигмы? Сильные люди могут это сделать. Но она этого сделать не сможет. Одна не сможет.
Шуу странное место даже для странностей. Тут призраки ни есть души в привычном их понимании как энергии. Тут они скорее отзвуки прошлого и привычек. Прошлые жители Шуу привыкли к своим телам и ищут их. Трое шпионов и канцлер великой страны ходят тут каждый день и ищут то что находят. И каждый день находят то что искали. И вновь по накатанной. Они появляются из того места что уже давным-давно заросло ледяными шипами и узорами снега. Плывут на украденном корабле в водах что нынче неподвижно застыли. И спрыгивают на берег с густым страхом неизвестности.
Раз за разом. Раз за разом.
Как и юго-западная сторона стены разрушается и каждый час впускает в холодное царство новую шхуну. Но в ней уже другие люди. И их пятеро.
Корабль плывет подгоняемый желанием тех кто мирно спит в нем. Они спят и видят сны прошлых жизней. Но забывают их. Раз за разом просыпаясь в пустоте. Им нельзя помнить его, прошлое жестко. И раздроблено. Их должно было быть восемь. Но восьмая вспомнила это прошлое, и стала тем кем она не должна была стать. Монстром.
Таким же как и тот человек в капюшоне и без лица. Он монстр, но от рождения. Он тот что был создан из “Дихотомии”. Он противоположность тех кто сейчас, буквально через минуту, подплывет к берегу.
Они назвали себя “Натиском”. Иронично что их наступление происходит без их участия. Впрочем все свои действия они выполняли по чей-то указке. Но так ли это плохо если они достигли того чего желали? Скоро они проснутся и встретятся с ним. Со своей судьбой. На месте предыдущего ритуала “Дихотомии”.
Тут все истлело в огне времени. Пустой берег некогда бывший порт превратился в песок и камни. Но Азгиель вдохнул новую жизнь в эти земли. Вода теплела, деревья росли, а из ракушек вылезали маленькие крабики. Клинок пытался поразить своим холодом, пытался вновь погребсти место преступления в снега, но бездыханно валялся на песке. И лишь когда Азгиель срывался, исчезал в пепле, мир вновь погружался в лед. Цикл повторялся и повторялся. Резкий спад температур вот что уничтожило это место. Цикл начинался со взрыва и заканчивался взрывом.
Раз за разом два орудия мира, не зная того, боролись друг с другом.
Души рассказывали Горо как они страдали. Они проходили сквозь него и он проживал их маленький отрезок запомненной жизни. Боль от разрывания души чудовищна и нестерпима даже закаленным бойцам. Амалия страдала, металась и кричала каждое прикосновение этих отзвуков прошлого. Ленру показал свою старость, свой истинный возраст, все маски слетели. И только лишь Тесс старалась быть прежней Госпожой. И жалела их.