Я держал в течение многих месяцев ручного N. trivirgatus, которого подарил мне детенышем компадри-индеец от имени моего крестного сына сразу же после крещения. Днем обезьяны эти просыпаются от малейшего шума, и, когда человек проходит мимо дерева, на котором они спрятались, его пугает внезапное появление нескольких полосатых мордочек, заполнивших отверстие дупла в стволе. При таких обстоятельствах мой компадри открыл целую колонию и взял оттуда обезьяну, которую отдал мне. Мне пришлось держать обезьяну на цепочке, и потому она так и не освоилась вполне. Впрочем, однажды я видел ручную обезьяну другого вида (N. felinus), такую же живую и проворную, как капуцины, но менее шаловливую и более доверчивую — она с восторгом принимала ласки всякого, кто заходил в дом. Правда, хозяин обезьяны, муниципальный судья в Эге д-р Карлус Мариана, в течение многих недель обращался с ней с чрезвычайной добротой, позволяя спать с ним в одном гамаке ночью и прятаться у него за пазухой в то время дня, когда он читал лежа. Все очень любили ее за опрятность, привлекательную внешность и манеры. Свою ручную обезьяну я держал в ящике, куда поставил стеклянную банку с широким горлом. Когда кто-нибудь входил в комнату, обезьяна кидалась в банку вниз головой, там переворачивалась и через мгновение высовывала свое любопытное личико, чтобы разглядеть пришельца. Она проявляла большую активность ночью: насколько позволяла цепочка, носилась по комнате за тараканами и пауками и время от времени испускала гортанный крик, похожий на приглушенный лай собаки. Карабкаясь между ящиком и стеной, она широко расставляла конечности, опираясь на ладони и концы растопыренных пальцев, согнутых под острым углом в суставах, и таким образом с величайшей легкостью взбиралась на самый верх. Хотя она предпочитала насекомых, но ела и все виды плодов; зато она не притрагивалась ни к сырому, ни к вареному мясу и очень редко пила. Мне говорили люди, которые держали этих обезьян около дома без привязи, что эй-а спасают комнаты не только от летучих мышей, но и от насекомых-паразитов. Моя эй-а, когда к ней подступали осторожно, давала себя погладить, но при грубом обращении всегда тревожилась, жестоко кусалась, отбивалась руками и шипела, как кошка. Как я уже упоминал, эту мою любимицу убила ревнивая обезьяна — капарара, которую я держал в то же самое время у нас в доме.
Обезьяны барригудо. В дополнение к уже упомянутым видам в лесах Верхней Амазонки было найдено еще 10 видов обезьян. Все они ведут исключительно древесный и дневной образ жизни и живут стаями, путешествуя с дерева на дерево, причем матери несут своих детенышей за спиной; можно было бы сказать, что они ведут жизнь, сходную по сути с жизнью индейцев парарауате, и точно так же грабят от случая к случаю плантации, расположенные поблизости от их пути. Некоторых обезьян я встречал также на Нижней Амазонке и упоминал о них в предыдущих главах книги. Из остальных самая замечательная — макаку барригудо, или сумчатая обезьяна, португальских колонистов, один из видов Lagothrix. Род этот очень близок с коаита, или паукообразными обезьянами, и имеет такой же чрезвычайно сильный и гибкий хвост, снабженный с нижней стороны голой «ладошкой», как на руке, для хватания. Однако барригудо — животные весьма неуклюжие, тогда как паукообразные обезьяны замечательны стройностью своего тела и конечностей. Я раздобыл экземпляры обезьян, которых считали относящимися к двум видам: к одному (L. olivaceus, Spix?) относили обезьян с серой шерстью на голове, к другому (L. humboldtii) — с черной шерстью. И те и другие живут в одних и тех же местах и являются, вероятно, лишь различно окрашенными особями одного вида. Я послал в Англию самца одной из этих форм; туловище его имело 27 дюймов в длину, а хвост 26 дюймов; это была самая крупная обезьяна, какую я только видел в Америке, исключая черного ревуна с туловищем 28 дюймов в высоту. Кожа на лице барригудо черная и морщинистая, лоб низкий, с выступающими бровями; чертами своими он поразительно напоминает старого негра. В лесах барригудо ведет себя не очень активно; питается он исключительно плодами; индейцы много охотятся на него, так как мясо его — превосходная пища. Исходя из того, что рассказывал человек, которого я нанял собирать для меня птиц и млекопитающих и который долгое время жил среди индейцев тукуна около Табатинги, я подсчитал, что одна группа этого племени, насчитывающая 200 человек, ежегодно уничтожает 1200 барригудо для употребления в пищу. Вид этот очень многочислен в лесах на возвышенностях, но вследствие длительного преследования редко встречается теперь в окрестностях больших деревень. На Нижней Амазонке барригудо не встречается вовсе. В неволе он ведет себя весьма чинно, выказывая нрав кроткий и доверчивый, как у коаита. Все эти черты прирученного барригудо вызывают большой спрос на него; но в отличие от коаита он не вынослив и редко переживает плавание вниз по реке в Пара.
Игрунки. Теперь остается упомянуть об игрунках, составляющих второе семейство американских обезьян. Наш старый друг Midas ursulus из Пара и с Нижней Амазонки не встречается в верховьях реки, но вместо него появляется близко родственный вид, по-видимому, Midas rufontger, Gervais, у которого рот окружен довольно длинной белой шерстью. Повадки у этого вида такие же, как у М. ursulus, и вообще представляется вероятным, что это форма или раса того же вида, изменившаяся в процессе приспособления к иным условиям жизни. Однажды, бродя по лесной тропе, я увидел стаю этих проворных зверьков, перебиравшихся с дерева на дерево; одна обезьянка прыгнула и, пытаясь ухватиться за ветку, промахнулась. Она полетела вниз головой с высоты не менее 50 футов, но изловчилась и упала на ноги на тропинку; быстро обернувшись, она несколько мгновений пристально разглядывала меня, а затем весело поскакала дальше, чтобы вскарабкаться на другое дерево. На Тунантинсе я подстрелил пару игрунок очень красивого вида, по-моему, М. rufontger.
Шерсть у них была блестящая и гладкая, спина темно-коричневого, а нижняя половина туловища — густо-черного и красноватого цвета. Третий вид (встречающийся в Табатинге, в 200 милях к западу) окрашен в густой черный цвет, только рот окружен кольцом белой шерсти. С небольшого расстояния кажется, будто зверек держит в зубах шарик белоснежной ваты. Последний вид, о котором я упомяну, — Hapale pygmaeus, одна из самых миниатюрных форм отряда обезьян; три экземпляра, у которых туловище имело всего 7 дюймов в длину, я раздобыл около Сан-Паулу. Крохотное личико обрамлено длинными бурыми бакенбардами, которые естественным образом оказываются зачесанными за уши. В целом животное рыжевато-бурого цвета, но хвост украшен изящными черными полосками. Вернувшись в Англию, я с удивлением узнал, что, судя по образцам Британского музея, карликовую игрунку нашли также в Мексике; между тем, насколько известно, ни одна другая амазонская обезьяна не ушла далеко с великой речной равнины. Итак, самый маленький и явно самый слабый во всем отряде вед каким-то образом приобрел наиболее широкое распространение.
Жупура. Здесь можно упомянуть об одном любопытном животном, которое известно натуралистам как кинкажу, а амазонскими индейцами называется жупура и причисляется ими к обезьянам. Это Cercoleptes caudivolvus; некоторые авторы считают его формой, промежуточной между семейством лемуров отряда обезьян и стопоходящими хищниками, т.е. семейством медведей. Он, однако, не состоит в близком родстве с какой бы то ни было группой американских обезьян, так как у него по 6 резцов в каждой челюсти и длинные когти вместо ногтей, конечности же имеют обычную форму ноги, а не руки. Морда у него коническая и заостренная, как у многих лемуров с Мадагаскара; выражением физиономии, привычками и повадками он также напоминает лемуров. Очень гибким концом хвоста он обвивает ветки при лазании. Я не видел этого животного и не слыхал ничего о нем, пока жил на Нижней Амазонке, но в верховьях реки, от Тефе до Перу, оно встречается довольно часто. По своим повадкам жупура, подобно Nyctipithecus, — животное ночное, хотя глаза у него в отличие от этих обезьян блестящие и темные. Странствуя с одним индейцем по низменным берегам игапо Тефе, милях в 20 выше Эги, я видел жупура в значительных количествах. Как-то ночью мы спали в доме одного туземного семейства, в чаще леса; там справляли праздник, и, так как из-за множества гостей под крышей не оказалось места, чтобы развесить наши гамаки, мы улеглись на циновке под открытым небом, около навеса, посреди рощи плодовых деревьев и пупуньевых пальм. Уже за полночь, когда все стихло после праздничного шума и я прислушивался к глухим взмахам крыльев бесовских стай вампиров, теснившихся у деревьев кажу, со стороны леса послышался шелест и на фоне ясного лунного неба показалась группа стройных длиннохвостых животных, которые, перепрыгивая с ветки на ветку, двигались через рощу. Многие задерживались на пупуньевых деревьях, и тогда суматоха, щебет и вопли, сопровождаемые звуками от падения плодов, свидетельствовали о том, чем занимались животные. Сначала я принял их за Nyctipithecus, но оказалось, что это жупура; на другой день рано утром хозяин дома поймал молодого зверька и отдал его мне. Я держал его у себя дома несколько недель, кормя бананами и маниоковой крупой, смешанной с патокой. Он очень скоро стал ручным, позволял гладить себя, но к посторонним относился вовсе не так доверчиво, как ко мне. К сожалению, моего зверька загрызла соседская собака, забравшаяся в комнату, где я держал его. Животное это очень трудно добыть живым, да и убежище его в дневные часы неизвестно туземцам, а потому мне так и не удалось достать второй живой экземпляр.