На следующее утро, после обильного завтрака, способного насытить даже Гаргантюа, мы отправились в лес, закутавшись в такое количество одежды, что своими неуклюжими движениями напоминали астронавтов, передвигающихся по Луне без содействия пониженной гравитации. Встретившая нас накануне серая мгла бесследно растворилась в ночи, и небо теперь было нежно-голубым, а слабое тепло солнечных лучей заставляло огромные снежные шапки с тихим вздохом соскальзывать с ветвей и падать на мягкий снежный ковер под деревьями.
В одном из эпизодов своего фильма мы хотели показать ту необычайную жизнь, которая происходит зимой под мягкими толстыми слоями снега. Не так давно было обнаружено, что первые слои выпавшего снега — который затем перекрывают другие слои — изменяют свою структуру. Снежинки как бы сплавляются друг с другом и превращаются в то, что можно назвать сосульками или ледяными кристаллами, в результате чего в этом слое снега образуются тоннели и ледяные дворцы, усеянные блестящими самоцветами. Этот слой индейцы называют пакак. Температура внутри ледяных коридоров и дворцов на несколько градусов теплее наружной, поскольку снежный покров действует как теплоизолятор. Поэтому мыши и другие мелкие грызуны могут с достаточным комфортом жить в пакаке, выкапывая из-под него для пропитания корни трав и растений, а другие, более мелкие существа, вроде насекомых или пауков, имеют возможность перезимовать в ледяных коридорах, впав в состояние спячки. Чтобы наглядно продемонстрировать удивительные теплоизолирующие свойства снега, Эластер решил сложить из него то, что североамериканские индейцы называют куинзи, а эскимосы — иглу. Поэтому, пока мы с одной половиной группы отправились на поиски животных, другая половина, возглавляемая Эластером, нашла подходящее место и приступила к постройке куинзи.
Отъехав совсем немного, мы заметили неподалеку от дороги американского лося с огромными шоколадно-коричневыми рогами, величественно стоящего среди деревьев. Лоси — существа с достаточно необычной внешностью, наделенные нескладным телом и длинными ногами, а также распухшим, словно у пьяницы, носом. При взгляде на них у меня всегда возникает впечатление, что их собирали из отбракованных частей нескольких различных животных. Этот зверь несколько минут печально смотрел на нас, подергивая ушами, а затем, выпустив два огромных облака пара из своего шарообразного носа, тяжело ступая, скрылся за деревьями. Взрослый самец американского лося, разумеется, величественное животное, не уступающее по размерам лошади-тяжеловозу, с огромными лапчатыми рогами, похожими на гигантские листья остролиста, украшающими его голову. Позднее, весной, мы наблюдали за тем, как они пасутся вдоль берегов озер и рек, отыскивая корни водяных лилий. Их головы вместе с рогами полностью скрываются под водой, а затем выныривают, украшенные цветками и перепутанными стеблями лилий.
Мы продолжили свой путь и примерно через десять минут увидели двух крупных самцов оленей вапити, застывших в величественных позах возле обочины дороги, украшавшие их головы ветвистые рога походили на великолепные костяные канделябры. Несколько мгновений они взирали на нас с царственным пренебрежением, а затем удалились грациозной и неторопливой рысью, прокладывая себе путь через густые заросли с большой ловкостью и сноровкой, не позволяя своим массивным рогам запутаться в ветвях. Как только они скрылись, перед нами появилось целое стадо рыжевато-коричневых белохвостых оленей: их уши настороженно приподняты, ноздри широко раздуваются, большие влажные глаза боязливо поглядывав ют по сторонам. Увидев нас, они замерли на месте, нервозно сбились в кучу и начали принюхиваться. Секунду-другую казалось, что они все-таки решатся перебежать дорогу перед нами, но тут один из оленей, самый слабонервный, не выдержав, запаниковал, и через мгновение все стадо развернулось в фонтанах снега и умчалось прочь; их белые зады, похожие на странные мишени в форме сердечек, мелькали среди угольно-черных деревьев.
Мы ехали среди замерзших пейзажей, сверкающих под ярко-голубым небом, и через полчаса увидели то, что нам показалось каштаново-коричневой лавиной, прокладывающей себе путь по узкой белой долине между двух рощ голых черных деревьев. Подъехав ближе, мы, к своему восторгу, обнаружили, что это маленькое стадо из шести бизонов; горбатые, косматые, они брели, тесно прижавшись друг к другу, утопая в снегу по самые лопатки и выпуская белый дымящийся шлейф горячего дыхания. Взрыхляя хрустящий снежный покров девственно-белой долины и оставляя после себя полосу перемешанного снега и длинные голубые тени, они и в самом деле походили на лавину из кудрявой шерсти, мускулистых плеч и блестящих рогов.
Мы наблюдали за ними, возможно, около десяти минут, пока они не скрылись из виду, и уже собирались завести мотор, коща внезапно из чащи темных деревьев неторопливо вышел огромный старый бизон. Он лениво побрел по белому, словно праздничная скатерть, полю, и его борода раскачивалась в такт шагам, острые рога походили на изогнутые луки, широкий лоб и массивные плечи сплошь покрывали тугие завитки темной шерсти, а от вырывавшихся из ноздрей теплых струй воздуха перед ним поднимались два кучевых облака пара. Медленно, словно осанистый, хорошо сложенный человек, с достоинством несущий свое внушительное тело, шествовал он по белым просторам. Снег здесь был не слишком глубоким и доходил ему только до колен. Он продолжал величественно вышагивать по заснеженной долине, пока не оказался приблизительно в двухстах ярдах от опушки леса. Здесь он остановился и задумался; облако пара, образовавшееся от его дыхания, вплелось в шерсть на лбу и загривке. Затем все так же неторопливо он подогнул под себя ноги и улегся на снег. Он пролежал так некоторое время, а затем, энергично взбрыкнув ногами, перекатился на спину. Новые взбрыкивания вернули его в прежнее положение, и в течение последующих десяти минут мы имели редкую возможность наблюдать за тем, как бизон принимает снежные ванны — перекатывается из стороны в сторону, храпит от напряжения, от его дыхания в воздух поднимаются серебряные клубы пара, снег белыми лепешками летит во все стороны. Наконец, устав от омовения, он завалился набок и некоторое время лежал в такой позе, часто и тяжело дыша. Затем зверь тяжело поднялся, встряхнулся так, что с его густого меха поднялось облако снежинок, а потом с чувством собственного достоинства последовал за стадом, где он, несомненно, был вожаком. Медленно и величественно, будто медитируя, похожий на большое темное облако, он пересек долину и исчез.
Вернувшись назад, мы увидели Эластера, порозовевшего от затраченных усилий, важно вышагивающего вокруг пятифутового конического холмика снега.
— Куинзи, — с гордостью пояснил он, склонив голову набок и любовно созерцая кучу снега. — Теперь вы знаете снегоступы и копать.
Используя наши снегоступы, мы утрамбовали снежный холм со всех сторон, а затем прорыли в нем отверстие, похожее на маленькие церковные врата. Выгребая снег через это отверстие, мы копали все глубже и глубже, пока не освободили внутри достаточно большое пространство. Было интересно наблюдать за тем, как снег на внутренней поверхности начинает постепенно превращаться в кристаллы, образуя изолирующий слой, в то время как снаружи он оставался совершенно обычным снегом. Забравшись в куинзи, Ли обнаружила, что, хотя снаружи стоял двадцатиградусный мороз, температура внутри нашего снежного дома была на один градус выше точки замерзания — возможно, не слишком большая разница, если говорить о холоде, но вполне достаточная для того, чтобы спасти вашу жизнь, если вам придется заночевать в этих суровых условиях.