Кроме большого числа травянистых растений, ютящихся у ее корней или карабкающихся вверх по колючим ветвям, живая изгородь дает пристанище многим видам пресмыкающихся, птиц и млекопитающих, и некоторых из них нам удалось снять на пленку. Одним из наиболее привлекательных обитателей живой изгороди, на мой взгляд, является мышь-малютка — самое крохотное млекопитающее Британских островов, которой к тому же принадлежит честь быть открытой не кем иным, как одним из величайших натуралистов-любителей Гилбертом Уайтом. В своей замечательной книге «Естественная история Селборна» он описывает то, как мышь-малютка впервые попала в поле зрения ученого:
«Я сумел добыть несколько экземпляров тех самых мышей, упоминавшихся мною в предыдущих письмах, — молодой самец и самка с детенышем, которых я заспиртовал в бренди. Судя по их окраске, форме, размерам и манере устройства гнезд, они, несомненно, относятся к виду, до сих пор не описанному учеными. Они значительно мельче и тоньше, чем Musdomesticusmedius, описанные Рэем; по окраске ближе к белке или соне; брюхо белое, и прямая линия на боках отделяет его от более темной спины. Эти мыши никогда не встречаются в доме; их заносят в амбары и сараи вместе со снопами; в период сбора урожая встречаются в больших количествах; гнезда строят над землей, среди стеблей злаковых растений, иногда в чертополохе. В одном выводке бывает до восьми мышат, которые появляются на свет в маленьком шарообразном гнезде, свитом из травинок или пшеницы.
Одно из таких гнезд я раздобыл этой осенью — весьма искусно изготовленное из листьев пшеницы, совершенно круглое и размером примерно с крикетный шар. Входное отверстие замаскировано так умело, что найти его просто невозможно. Оно было таким компактным и плотно заполненным, что каталось по столу, не разваливаясь на части, хотя внутри находилось восемь голых и слепых мышат. Но если гнездо такое тесное, то как мать могла проникать к своим отпрыскам, чтобы покормить их молоком? Возможно, с этой целью она открывала различные части гнезда и, закончив свое дело, закрывала их снова; ведь совершенно очевидно, что ей никак не поместиться в гнезде вместе с мышатами, которые к тому же с каждым днем становятся все больше. Эта замечательная колыбелька, элегантный образец проявления материнского инстинкта, была найдена на пшеничном поле, подвешенная к головке чертополоха».
Мышь-малютка приспособилась к обитанию на стеблях растений не жуже многих приматов Нового Света. У нее очень ловкие лапки, позволяющие крепко обхватывать стебли растений, и необычайно сильный цепкий хвост, на котором она может висеть вниз головой, когда занимается строительством гнезда. Эти круглые гнезда, размером примерно с теннисный мяч, сплетены из зеленых травинок, местами сцементированных между собой разжеванными листьями. Такие питомники, где самка выводит с своих детенышей, имеют два входа и для удобства малышей выстланы изнутри тщательно пережеванными травинками. Новорожденные мышата весят шю одного грамма, или, как отменил Гилберт Уайт, два мышонка потянет на медную монетку в полпенни. Для каждого выводка строится новое гнездо, и в хороший год мышь-малютка способна приносить потомство шесть раз и в одном выводке бывает по пять-шесть мышат. У людей такая плодовитость привела бы к бурному росту народонаселения. Однако следует отметить, что в те годы, когда мышей-малюток разводится слишком много, такие хищники, как лисицы, ласки, горностаи, совы и прочие, получают счастливую возможность вволю на них поохотиться, благодаря чему количественный состав семей этих животных также резко увеличивается. А когда у мышей-малюток выпадает неудачный год, для хищников тоже наступают тяжелые времена, и, таким образом, можно сказать, что их численность регулируется обилием грызунов. Но у человека в наши дни остался только один естественный враг — он сам, и при нынешней перенаселенности хищные представители человеческого рода не способны поддерживать баланс между рождаемостью и смертностью столь же эффективно, как это делает природа.
Другим примечательным обитателем полезащитных полос является еж. Они всегда были моими любимыми животными, еще со времен детства, проведенного в Греции, когда я с рук выкормил выводок из четырех маленьких ежат, принесенных мне одним крестьянином, который нашел их в гнезде из листьев на краю своего поля. Новорожденные ежата имеют светло-кремовую окраску, а иголки у них мягкие, словно каучуковые. По мере того как мои малыши подрастали, они постепенно меняли свой цвет на коричневый, а их иголки становились твердыми и острыми. Как я выяснил, это удивительно умные маленькие создания, и мои ежики даже научились вставать на задние лапы, выпрашивая у меня лакомые кусочки. Я часто брал их с собой в дальние прогулки по окрестностям, и ежи послушно семенили за мной, выстроившись в одну линию. Они отличались необычайным проворством, и, когда я переворачивал бревна или камни в поисках насекомых для своей коллекции, мне всегда приходилось быть начеку, поскольку стоило лишь немного зазеваться, и редкий экземпляр уже хрустел у кого-то на зубах. Как-то раз они промышляли на старом заброшенном винограднике. На солнце было слишком жарко, и я укрылся в прохладной тени оливковой рощи, примерно в ста ярдах от них. Оттуда я мог наблюдать за своими ежами, но они не видели меня. Прошло какое-то время, прежде чем они заметили мое исчезновение, после чего сразу же начали проявлять сильное беспокойство и тревогу. Жалобно попискивая, они кружили на месте, пока один из них, по-собачьи уткнув нос в самую землю, не напал на мой след и, затрусив рысцой, повел за собой остальных. То, что ежи шли по моему запаху, не вызывало никаких сомнений, поскольку ежи петляли из стороны в сторону, послушно следуя по избранному мной маршруту. Обнаружив меня, ежи возбужденно зашумели, а потом, пыхтя и попискивая, поспешили забраться ко мне на колени.
Помню, в то время, когда мы жили в Хэмпшире, у нас в саду росла огромная старая яблоня. И вот в один год на ней уродилось огромное количество яблок, больше, чем моя мать была в состоянии переработать, хотя она заготовила тонны джема и чатни. Поэтому большое количество фруктов падало на землю и сгнивало, удобряя корни дерева. Однажды в ясную лунную ночь меня разбудили стоны, визг и пыхтение. Решив, что это пара любезничающих котов, я высунулся из окна, чтобы дать им суровую отповедь, но, к своему удивлению, увидел двух ежей. Заинтригованный тем, чем же они так увлечены, я надел шлепанцы и вышел в залитый лунным светом сад. Оказалось, они угощались полусгнившими яблоками, чей забродивший сок действовал на них, как сидр, и оба ежа были уже в стельку пьяные. Они пошатываясь бродили вокруг дерева, натыкаясь на все подряд, икали, переругивались друг с другом, одним словом, вели себя самым недостойным образом. Ради их же собственной пользы я запер ежей на ночь в гараже, а на следующее утро передо мной предстала самая удрученная и глубоко раскаивающаяся пара насекомоядных, которую только можно было себе представить. Я выпустил их в лесу, позади нашего дома.
Другим замечательным животным, которое нам посчастливилось снять на пленку, была ласка — самый маленький и самый очаровательный хищник Британских островов. Это красивые, быстрые и стройные маленькие создания длиною всего лишь двадцать восемь сантиметров вместе с хвостом, а в их необыкновенной скорости мы имели возможность убедиться сами, когда приступили к съемкам. Чтобы снять крупным планом то, как охотится наша ласка, мы сделали весьма правдоподобные декорации, представляющие собой фрагмент живой изгороди. Фильм снимается со скоростью двадцать четыре кадра в секунду, то есть за одну секунду кинокамера делает двадцать четыре фотографии. И вот мы обнаружили, что наша ласка двигается так быстро, что она успевала проскочить через всю декорацию между кадрами — просто фантастическое проворство!
Когда, еще будучи студентом, я работал смотрителем в Уипснейдском зоопарке, в те дни, когда у меня был выходной, я обычно садился на велосипед и отправлялся в исторический музей Тринга, где брал уроки изготовления чучел. Мой путь пролегал мимо древнего фургона, хозяином которого был старый цыган, и я часто наведывался к нему в гости, поскольку он держал у себя огромное количество животных, и их число постоянно увеличивалось. Впервые я обратил внимание на этого старика, которого все звали Джетро, после того, как, проезжая однажды мимо, внезапно увидел сразу пятерых ласок, резвящихся между колес его фургона. Я слез с велосипеда и наблюдал за тем, как ласки играют в догонялки, и их вытянутые тела так быстро мелькали в траве, что они походили на пушистых змей.