Анна (все же обнимает Павла, гладит по спине, волосам, чуть пошатываясь). Даже не смей, не смей говорить такого! Не думай! Когда я увидела твои картины, я поняла, что ты будешь самым значимым человеком в истории искусства. Пусть я и мало понимала в нем до тебя, но ты показал мне, каким красивым и свободным может быть изображение на холсте. Я влюблена в каждый мазок, в каждый тщательно подобранный оттенок. Я влюблена в то, как ты видишь этот мир. Твои работы — это прекрасно, твои чувства — это прекрасно, ты — прекрасен!
Павел. Думаешь?
Анна. Конечно. В этом нет сомнений. Ты значим. Ты важен и, черт возьми, Павел, ты был талантливым до своей чопорной музы и будешь после! Даже смешно, что ту этого не замечаешь. Я думаю… нет, я знаю, тебя увидят, тебя услышат, ты прогремишь на весь мир! Я верю в тебя. (Анна целует руку Павла.) Я не перестану верить.
Павел резко целует Анну. Когда Павел прерывает поцелуй, Анна улыбается.
Анна (тянется к Павлу, шепчет). Твои картины — лучшее, что случалось с этим миром.
Павел берет Анну за руку и ведет к кровати, продолжая ее целовать.
Анна (сквозь поцелуй). Нарисуй меня.
Сцена третья
Павел и Виктор сидят в квартире. Виктор держит в руках портрет Анны.
Павел. Я так давно обещал Анне портрет и вот, разве не прекрасно? А ты все молчишь. Масло не высохло, но не важно. Я за ночь написал это, представляешь?
Виктор. Да.
Павел. Так что же ты думаешь, мой верный друг? Анна тут вышла очень неплохо. Я бы даже сказал — превосходно. Никогда ее не замечал такой… знаешь, в ней есть нечто… ты понял.
Виктор. Анна прелесть, она мила и чудесна, такая красивая. (Виктор касается картины, смотрит на пальцы, на которых осталась краска.) Ты бы не нашел более прекрасной модели…. Но я держу не потрет Анны. (Виктор берет портрет Мартины и показывает обе картины Павлу.) На них одна и та же женщина, только с разным носом, цветом глаз и волос. Взгляд, манера держать себя — все одинаково!
Павел выхватывает у Виктора картины и с силой кидает их на пол.
Виктор (поднимает картины и аккуратно ставит их). Если ты будешь портить картины, я не смогу их продать!
Павел. Да что ты, сколько моих картин ты продал?
Виктор. К чему эти вопросы? Ты же знаешь, как я много работаю для тебя. Лучше бы ты не меня критиковал, а больше картин разрешал забирать. Но не это важно! Ты даже Анну такой же рисуешь. А в березовой роще ты тоже умудришься написать черты Мартины?
Павел. Да что ты пристал к этому портрету? Может, не идеально, зато Анна считает меня великим художником, она видит во мне большее, чем все вы способны — мой талант!
Виктор. А я, думаешь, ради чего на тебя время трачу? Ты мне не родственник, не друг. Ты…
Павел. Никто?
Виктор. Я бы не выбрал такое резкое слово. Но да.
Павел. Анна бы так не подумала даже. Она сказала… (Павел падает на колени, сгибается, сжимает волосы.) Я виноват, я поступил с ней так ужасно, а она говорила прекрасные вещи.
Виктор поднимает Павла, хватает за ворот рубашки
Павел. Я виноват.
Виктор. Что с Анной? Она цела? Здорова?
Павел (опускает взгляд). Цела. Здорова. Она говорила такие красивые слова, я только поссорился с Мартиной, потому что она не думает так и не хочет. Я сказал Мартине не приходить! Мартина отталкивает меня, а Анна потянулась ко мне, и я… я… я думал о Мартине все время вместе с Анной и это было так прекрасно и низко!
Виктор бросает Павла на пол и нависает над ним. Виктор сжимает кулаки.
Павел. Я не хотел.
Виктор. Либо забудь Мартину, либо верни ее. Но больше не смей трогать Анну! (Виктор замахивается, но потом протягивает Павлу руку и помогает встать).
Павел. Ты всех своих клиентов пытаешься ударить за их плохие поступки?
Виктор. Да как ты смеешь? (Виктор замахивается). Ай, черт с тобой. (Виктор отходит от Павла.) Я приходил сказать, что потрет Мартины и еще два пейзажа теперь на вставке моего брата. Все утверждено. Нарциссы я себе оставил.
Павел. Ты… ты взял потрет Мартины? Ты обещал не брать! (Павел начинает быстро ходить вокруг Виктора.) Ты просто взял и уничтожил меня. Вырвал мою душу, надругался над самим искусством. Что обо мне подумают, узнав, что я не способен и близко изобразить всю красоту и глубину Мартины, что ни один мазок, ни одна краска не способны передать все совершенство ее очарования?