Уже почти засыпая в объятиях друг друга, мы с Вероникой погрузились в то состояние близости и покоя, когда кажется, что ты знаешь мысли партнера. Я, закрыв глаза, рисовал ее образ у себя в голове. И немного ревновал из-за того, что Виктор обратил внимание на мою девушку, хотя я и не мог его винить. Вероника обладала той спокойной красотой, которая не заставляет чувствовать себя несчастным или ничтожным. В ней не было дерзости и грубой чувственности, за которыми гонялись остальные девушки. Она также не отличалась той исполненной напускного детства красотой, когда пытаются выглядеть соблазнительной в кажущейся невинности и беззащитности. Нет, ее красота была искренней и вдохновляющей, отчего в моей душе всегда царила гармония радости и тихого счастья. А рассудительность не по годам компенсировала мои собственные недостатки. Для меня Вероника была самой красивой: я любил ее, и мы дополняли друг друга, а это редкое счастье в любые времена. В ее мягких рыжих волосах, спокойно-серых глазах и по-детски круглых щечках я находил ежедневную отраду и покой.
На следующий день Виктор встретил нас не менее гостеприимно и весь искрился от дружелюбия. Мы с Вероникой взволнованно ждали, что именно Виктор предложит.
— Скажу честно, вы мне понравились, Ника. — Виктор взглядом попросил у меня прощения. — Я давно искал модель, с которой мог бы рисовать портреты девушки, воплощающей тот идеал красоты, который я держу в уме. Вы прекрасно подходите. Я хотел бы, чтоб вы стали моей моделью, были моей музой. Я буду прилично платить вам. Вам же, — обратился Виктор ко мне, — я предлагаю стать моим менеджером. Наш общий друг Митя Макаров уже рассказал о вас, я готов с вами работать. И я бы хотел попросить вас жить в моем доме, пользоваться его гостеприимством и ни в чем себе не отказывать. На такой благотворительный шаг я иду потому, что вы нужны мне. Я уверен, мы все отлично поладим.
Пожалуй, как бы ни были мы обескуражены словами Виктора, но его предложение нам показалось честным и заманчивым. Да, жить в доме человека, которого видишь второй раз в жизни, казалось опрометчивым. Но ведь это был Виктор, популярный и талантливый художник, который предлагал стать частью искусства, фактически — обессмертить имена.
— Никакой обнаженки, — ответил я Виктору. — Я не ханжа, но не готов довериться вам настолько, чтобы вы раздевали Нику. Как мужчина, вы меня поймете.
— Разумеется, — улыбнулся Виктор, — и давайте тогда на «ты».
К Виктору мы переселились на следующей неделе. Из газеты я ушел, продолжая писать материалы уже в качестве внештатника. В основное время я помогал Виктору — для некоторых его идей требовалось создать декорации в студии, и я взял на себя труд по поиску всего необходимого.
Стоит заметить, Виктор не пытался вклиниться в наши отношения с Вероникой. Казалось, он видит в ней лишь еще один инструмент для достижения своих творческих целей. Иногда Виктор производил впечатление человека, вовсе лишенного способности или желания любить женщину — он любил лишь искусство и всецело был предан ему. Впрочем, в центре искусства Виктора находилась женщина, и вначале я не мог понять, существует она взаправду или же является лишь плодом мечтательного ума. Я никогда не пытался говорить об этом с Виктором — у меня не было права задавать такие личные вопросы. Работа шла гладко, Веронике нравилось воплощать различные образы. Мы были довольны заработанными деньгами и жили счастливо. В какой-то миг я начал думать, что наша троица обрела крепкую, творчески окрашенную дружбу. Однако что-то с самого начала было не так.
Во мне, конечно, говорила ревность. Но в безразличии Виктора я убедился достаточно быстро, а некое сомнение всё же осталось. Более того, со временем оно возросло, превратилось в тревожное чувство и не отпускало меня ни на секунду. Только спустя полгода работы с Виктором я понял, что виной всему его дом.
Я ни с кем не делился мыслями на этот счет: я словно боялся несуществующего монстра, притаившегося под кроватью, и чувствовал себя глупо. Однако я не мог игнорировать то, что про себя называл посторонними вибрациями. Звучит странно, и я не мог описать это более понятными словами, наверное, потому, что не хотел признавать наличие чего-то потустороннего, во что я никогда не верил. Но я блуждал по дому, прислушивался к его звукам и чувствовал буквально на подсознательном уровне присутствие чего-то незримого. В конце концов, я понял, что покоя мне не дает одна комната в доме, всегда запертая. Сначала ни я, ни Вероника не замечали ее: дом был большой, работа всегда занимала наши умы и отнимала много времени. Но потом я заметил, что Виктор никогда не открывал эту комнату. Как-то я спросил его, что там такое. Он помрачнел и ответил, что она закрыта на ремонт. Ему не понравилось мое любопытство, и я не стал досаждать вопросами. Вместо этого я попытался оценить размеры закрытого помещения.