Черт тебя побери, братишка, — сказал себе, Горгас, присев на несколько минут на крыльце, чтобы перевести дух и прояснить мозги, — ну почему беды так и следуют за тобой по пятам, словно кошка за женой фермера?
Однако где-то в глубине души, как ни странно, он испытывал определенное возбуждение, чуть ли не радость от того, что необходимо мчаться спасать брата. Когда наступали плохие времена и он ловил себя на мысли, что же он за человек, если делал такое, что делал, вынужден был делать на протяжении всех этих лет, Горгас всегда напоминал себе, что тот, кто так заботился о семье, как заботился он, не может быть по-настоящему плохим. В самом деле, если подумать, что в действительности за этим стоит? Вытащить Бардаса из огня там, в Перимадее, было благим делом; и вот теперь здесь он снова и снова делает то же самое. Да, это чего-то стоит. Спасение брата каким-то образом сводило дебет с кредитом.
Бардас и сам может позаботиться о себе, — настаивал его рациональный внутренний голос. — Не забывай, он был профессиональным солдатом, человеком дядюшки Максена, не говоря уже о тех годах, когда он зарабатывал на жизнь фехтованием. Тебе надо беспокоиться о том, оставит ли он тебе хоть нескольких врагов.
Так будет правильно, решил Горгас; и тут же вспомнил, о чем рассказывал посыльный: как некоторые фермеры попытались сопротивляться, и тут разразилась беда. Неразбериха, с горечью подумал он, и мелодрама. Ну почему люди не могут сидеть спокойно на своем месте и делать то, что им, черт возьми, сказано?
Быстро, внезапно и жестоко — приказал декан общественных работ; мгновенный ответный удар прямо между лопаток, куда они меньше всего ожидают, а затем отход и возвращение домой, пока они не поняли, что происходит. Все это выглядело довольно складно, когда декан объяснял план, но в промежутке между «тогда» и «сейчас» что-то случилось, и все пошло не так.
Магистр Ренво, командир сконской тактической группы, присел на упавшее дерево и лезвием алебарды счистил с подошвы сапога налипшую грязь. Может, во всем виновата погода, а может, то, что их бросили на операцию, как только известия о катастрофе в Примене дошли до Капитула, и времени на подготовку и планирование не оказалось. Возможно, в том была его вина. Впрочем, не столь важно. Единственное, что сейчас важно, это выпутаться из сложившегося положения, пока дела не зашли настолько далеко, что Джуифрез Боверт будет выглядеть по сравнению с ним сущим гением стратегии.
— Девять убитых, — доложил сержант-знаменщик совершенно спокойным голосом, — четверо раненых, один из них тяжело, трое других поправятся.
Ренво кивнул; это было лучше, чем он ожидал. У него в строю все еще шестьдесят пять человек, предположительно готовых к бою.
— Построиться! — приказал он и встал, скривившись от боли. — С меня достаточно. Мы возвращаемся.
Дождь перестал, и на небе даже появилось несколько голубых прогалин, похожих на мусор, плавающий на воде после шторма. Немножко тепла, чтобы высушить их промокшую одежду, а может, даже подсушить грязь, чтобы каждый шаг не казался таким мучительным; немножко тепла и солнца — и, возможно, все предстанет в более привлекательном свете. Еще сохранялся шанс, что удастся одним рывком выскочить из этой беды, и тогда уже завтра в это же время они будут дома, в Шастеле.
При условии, конечно, что баркасы целы и не пойдут на дно моря на обратном пути. А впрочем, жизнь любого человека неуверенно покоится на хрупком ложе предположений, зажатом между надеждой и страхом, подобно тонкой обшивке корабля; так, во всяком случае, ему говорили в Монастыре. Сейчас это звучало и неуместно красноречиво, и устрашающе справедливо. Вот она, польза первоклассного образования.
Уходить тем же путем, каким пришли? Ему эта мысль не нравилась. Ренво отлично отдавал себе отчет в том, что безнадежно выбился из графика; непогода и неожиданное сопротивление об этом позаботились. Вооруженные силы Сконы состояли главным образом из легкой пехоты и лучников, которых можно быстро мобилизовать и перебрасывать. Теоретически это не должно было вызвать проблемы, поскольку два взвода обученной и дисциплинированной тяжеловооруженной пехоты вполне способны подавить сопротивление. Однако день почему-то оказался неудачным для битвы. Будучи человеком образованным и членом сравнительно хорошей семьи «бедняков», Ренво не верил в удачу, однако ему преподавали основы действия Принципа, который, насколько он понял, являлся не чем иным, как удачей в легкомысленной шляпке. Итак, сегодня Принцип ему не сопутствовал, так что разумно было бы возвращаться иным путем, тем, который на его карте помечен красной надписью «Альтернативный маршрут». К тому же мысль о том, чтобы снова брести через мрачные, а теперь и жутковатые деревни, была Ренво просто противна. Он поискал в промокшем вещевом мешке карту и наткнулся на холодный, липкий комок сыромятной плети, которая уже начала разбухать. Пока солдаты строились, Ренво разложил карту на пне и попытался хоть как-нибудь в ней разобраться.