Рябоватое лицо Юстаса еще больше побагровело.
— Не исключено! — рявкнул он. — Но мы с вами вращаемся в совершенно разных общественных кругах, мистер Питт. И то, что считается нормальным и даже разумным в вашем кругу, в моем принимается отнюдь не столь благосклонно.
Томас почувствовал, как у него внутри начинает вскипать гнев, совершенно противопоказанный в его профессии, которому он не имел права давать воли. Инспектор привык к грубости и не придавал ей большого значения. Однако в данном случае его чувства были задеты прежде всего потому, что жертвой преступления стал Джордж. Но именно поэтому он, инспектор Питт, должен вести себя особенно безупречно, чтобы не дать Юстасу Марчу повода отстранить его от ведения дела. И в особенности он не должен позволить собственным эмоциям затуманить ему разум до такой степени, чтобы не суметь дойти до истины без причинения ущерба невинным людям. В ходе расследования — любого расследования, — как правило, открывается гораздо больше всего, нежели просто суть основного преступления: множество других более мелких грехов, довольно болезненных секретов, глупых и постыдных вещей, которые, выходя на поверхность, способны погубить любовь и разрушить доверие между людьми — те самые любовь и доверие, что в прежние времена сумели пережить на первый взгляд гораздо более серьезные испытания.
Хозяин дома не сводил глаз с Питта, ожидая его реакции. На физиономии Марча отобразилось предельное нетерпение.
Томас тяжело вздохнул.
— Не могли бы вы объяснить мне, сэр, что способно было вызвать такое отчаяние у лорда Эшворда, что, проснувшись утром, он сразу же без лишних размышлений покончил с собой? И, кстати, каким способом он это осуществил?
— О, господи, неужели этот идиот Тревес не сказал вам?
— Я его еще не видел, сэр.
— Ах, да, конечно, не видели. Дигиталис — лекарство, которое использует моя мать. И он говорил еще какую-то ерунду о наперстянке из сада. Я даже не знаю, цветет ли она сейчас. Думаю, что он и сам не знает. Он поразительно несведущ в своем ремесле!
— Дигиталис получают из листьев наперстянки, — заметил Питт. — Его часто прописывают при хронической сердечной недостаточности и нарушениях сердечного ритма.
— Э-э-э… да. — Марч внезапно опустился в одно из кожаных кресел. — Да сядьте вы, ради бога! — раздраженно воскликнул он. — Ужасное дело. Крайне печальное. Я надеюсь, что хотя бы ради дам вы будете соблюдать все полагающиеся приличия. Моя мать и леди Камминг-Гульд — обе довольно пожилые женщины и, следовательно, весьма хрупкого здоровья. Леди Эшворд буквально обезумела от горя. Мы все так любили нашего Джорджа…
Питт пристально смотрел на него, не зная, как пробиться сквозь нагромождения притворства и лжи. Ему много раз приходилось сталкиваться с чем-то подобным — в огромном большинстве люди не желают признать факт убийства, — но этот случай был особенный: замешанные в нем люди были близки ему самому. Где-то там наверху сидит Эмили, раздавленная тяжестью свалившегося на нее горя.
— Итак, что же до такой степени мучило лорда Эшворда, что он решился свести счеты с жизнью? — повторил Томас свой вопрос, внимательно всматриваясь в физиономию Юстаса Марча.
Тот некоторое время не отвечал и продолжал молча сидеть в кресле. Свет и тени сменяли друг друга у него на лице, и было видно, что в его душе идет ожесточенная борьба. Питт терпеливо ждал. Что бы сейчас ни сказал его собеседник — правду или ложь, — будет лучше позволить ей созреть, даже если в конечном итоге он выдаст ему какой-нибудь один из собственных страхов.
— Мне очень неприятно это говорить, но я вынужден, — произнес, наконец, Юстас. — Боюсь, что виной тому стало поведение Эмили и… то, что Джордж страстно — и я полагаю, совершенно безнадежно — влюбился в другую женщину.
С этими словами он мрачно покачал головой, как бы осуждая подобное нравственное падение со стороны покойного родственника.
— Поведение Эмили было, мягко говоря, не совсем правильным. Но не будем судить ее слишком строго, когда она лишилась самого дорогого человека, — добавил Юстас, внезапно осознав, что его милосердие должно распространяться также и на нее.
Томас не мог представить себе, что Джордж был способен покончить с собой из-за любовного романа. Это было просто не в его характере. Он не был склонен к каким-либо слишком сильным эмоциональным переживаниям. Питт хорошо помнил ухаживание Джорджа за Эмили, светлое и романтическое. Между ними не бывало ссор, обычных между влюбленными неприятных недоразумений — и никакой надуманной или навязчивой ревности.