— Что же случилось прошлым вечером, что же так усугубило его отчаяние? — продолжил Питт свои расспросы, пытаясь не выдать интонацией недоверия и презрения, которое начал испытывать к Марчу. Однако тот был готов к его вопросу. Он как-то неуверенно кивнул и поджал губы.
— Я опасался, что вы зададите мне этот вопрос, и предпочел бы не отвечать на него в подробностях. Будет достаточно, если я скажу, что она слишком вызывающе продемонстрировала свою благосклонность — что заметило все семейство, — по отношению к одному молодому джентльмену, гостю моей младшей дочери.
Томас с удивлением взглянул на собеседника.
— Если Эмили проделала нечто подобное на глазах у всего семейства, значит, в этом явно не было ничего серьезного.
Физиономия Марча напряглась, ноздри начали раздуваться от плохо скрываемого гнева. Он едва сдерживался.
— Я с большим сожалением должен уточнить для вашего сведения, что свидетелями случившегося были моя мать и сам бедняга Джордж. И вы должны поверить мне на слово, мистер… э-э-э… Питт, что в приличном обществе замужние женщины не уединяются в оранжерее с джентльменами сомнительной репутации и не возвращаются оттуда спустя довольно значительное время, демонстрируя явный беспорядок в одежде, и с вызывающей ухмылкой на лице.
Всего на мгновение у Питта возникло желание заметить своему собеседнику, что именно так и поступают замужние женщины в приличном обществе. Но гнев, вызванный обидой за Эмили, практически тут же вытеснил подобные тривиальные мысли.
— Мистер Марч, если бы мужчинам благородного происхождения приходило в голову сводить счеты с жизнью всякий раз, когда их женам вздумается немного пофлиртовать с привлекательным молодым человеком, то Лондон был бы усеян трупами, а все английское дворянство вымерло бы несколько столетий назад. Оно бы даже до эпохи Крестовых походов не дожило.
— Полагаю, что в вашем кругу, и особенно в вашей профессии, неизбежно возникают довольно вульгарные представления о супружеских обязательствах, — холодно ответил Юстас. — Но я просил бы вас воздержаться от выражения их в моем доме, особенно во время траура. Кроме того, мне представляется, что вам больше нечего здесь делать. Ведь вы удостоверились, что на беднягу Джорджа никто не нападал. И это понятно любому идиоту. Он принял слишком большую дозу лекарства моей матери со своим утренним кофе. Не исключаю, что Джордж собирался только вызвать обморок и тем самым всех нас напугать и несколько отрезвить бедную Эмили…
Юстас осекся, почувствовав молчаливое презрительное недоверие со стороны Питта и безуспешно пытаясь отыскать какие-нибудь более убедительные доводы в свою пользу. Он уже забыл, что упомянул о присутствии в доме Джека Рэдли и что тот прибыл сюда из-за Тэсси, но при этом впал в непростительное противоречие, охарактеризовав его как джентльмена сомнительной репутации. Впрочем, возможно, здесь считается вполне достойным женить такого человека на вашей дочери только ради того, чтобы закрыть ему доступ к вашей жене. Нравственные парадоксы «приличного общества» все еще составляли загадку для Томаса. В другое время и при других обстоятельствах он, может быть, даже пожалел бы Марча. Интеллектуальная акробатика Юстаса была жалка и абсурдна, но сколько раз Питту приходилось с ней сталкиваться! Однако на сей раз его терпение иссякло. Он встал.
— Благодарю вас, мистер Марч. Сейчас я поговорю с врачом, после чего поднимусь наверх и осмотрю бедного Джорджа. Затем, если вы не возражаете, я хотел бы побеседовать с остальными членами семейства.
— В этом нет абсолютно никакой необходимости! — поспешно заявил Юстас, вскочив с места. — Это лишь усугубит страдания несчастных. Неужели вы не понимаете, что Эмили только что овдовела? Моя мать — весьма пожилая женщина, и она пережила очень тяжелое для своего возраста испытание. Моей дочери всего девятнадцать, и она крайне восприимчива и ранима, как и подобает девушке ее лет. Что же касается леди Камминг-Гульд, то она на самом деле гораздо старше, чем полагает.
Питт с трудом подавил горькую улыбку. Он прекрасно понимал, что тетушка Веспасия гораздо лучше Юстаса знает, сколько ей лет, и уж, во всяком случае, намного храбрее его.
— Эмили — моя свояченица, — спокойно сказал Томас. — И мне следовало бы зайти к ней прежде всего, какими бы ни были обстоятельства смерти Джорджа. Но вначале я все-таки повидаюсь с врачом, если вы не возражаете.
Марч удалился без единого слова, считая, что его поставили в глупейшее положение. Его дом полон совершенно чужих и чуждых ему людей, и он потерял всякий контроль над ситуацией. А ситуация действительно была уникальной и ужасающей: он вынужден подчиняться приказам, которые ему отдает простой полицейский. И где? В своей собственной комнате для гостей!.. Чертова Эмили! Это она навлекла на них эти неприятности своей вульгарной ревностью.