После завтрака Шарлотта удалилась в отдельную комнату, где написала несколько писем дальним родственникам от имени Эмили с сообщением о смерти Джорджа. Хоть в этом она оказалась полезна сестре и избавила ее от лишних мучительных забот. К одиннадцати она завершила все дела, но Эмили еще не выходила из спальни, поэтому Шарлотта решила продолжить свои изыскания.
Прежде всего она намеревалась побеседовать с Уильямом, дабы понять, что могло означать то странное выражение, которое прошлым вечером она заметила у него в глазах. От горничной она узнала, что Уильям, скорее всего, находится у себя в мастерской в самом конце оранжереи и что в доме опять полиция, но не инспектор, который приходил вчера, а его подчиненный, констебль. В кухне полный кавардак, так как он повсюду сует нос, в том числе и в те дела, которые его не касаются. Повариха вне себя от возмущения, судомойка рыдает. Мальчишка — чистильщик обуви дрожит от страха. Экономка заявляет, что ее в жизни никто так не оскорблял, а одна из горничных уже сообщила о своем намерении уволиться.
Шарлотта так и не смогла дойти до Уильяма, так как у самого входа в оранжерею встретилась с Сибиллой, которая неподвижно и молча стояла у куста камелии в глубокой задумчивости. Шарлотта решила воспользоваться этим неожиданно представившимся ей случаем.
— Может сложиться впечатление, что находишься где-то далеко от Англии, — заметила она.
Сибилла, которую появление Шарлотты застало врасплох, тщетно пыталась найти достойный ответ на столь банальную реплику. Не придумав ничего лучшего, она пробормотала:
— В самом деле…
На расстоянии нескольких шагов от них цвели лилии. Их крупные соцветия напоминали Шарлотте безжизненные человеческие лица. Она не знала, сколько времени они с Сибиллой смогут пробыть наедине. Но она должна во что бы то ни стало воспользоваться такой редкостной возможностью. Шарлотта прекрасно понимала, что Сибилла достаточно умна и беседа полунамеками не будет иметь с ней успеха. На нее можно воздействовать только неожиданностью.
— Джордж был влюблен в вас? — как бы между прочим спросила Шарлотта.
Сибилла застыла и некоторое время стояла, сохраняя молчание столь глубокое, что Шарлотте был слышен стук капель воды, падающих с верхних листьев растений.
Тот факт, что Сибилла не дала сразу же отрицательный ответ на вопрос Шарлотты, сам по себе был крайне знаменателен. Возможно, она не знала точного ответа на него, а, возможно, просто была не уверена в безопасности искреннего признания.
Все уже наверняка избавились от иллюзий относительно версии о возможном самоубийстве Джорджа и понимают, что в данном случае имело место убийство. Поэтому для Сибиллы подобный вопрос не должен был стать неожиданностью.
— Я не знаю, — проговорила она наконец, — и, конечно, могла бы ответить вам, миссис Питт, что это слишком личный вопрос и ответ на него вас не касается. Но я понимаю, что, как сестру Эмили, вас не может не заботить ее ситуация. — Она резко повернулась лицом к Шарлотте, глаза ее были широко открыты, а на лице застыла печальная улыбка несчастной женщины. — Я не могу отвечать за Джорджа и думаю, вы не ждете от меня повторения всего того, что он когда-то говорил мне. Вне всякого сомнения, Эмили ревновала. Тем не менее держалась она превосходно.
Глядя на нее, Шарлотта ощущала силу эмоций, кипевших в ней, ее страстную натуру и умение мужественно противостоять страданиям. Шарлотта не могла испытывать к ней ту неприязнь, на которую имела право.
— Я прошу прощения за свой вопрос, — сказала она срывающимся голосом. — Знаю, он был бестактен.
— Верно, — сухо согласилась Сибилла, — но вам не нужно извиняться и не следует ничего объяснять.
На лице Сибиллы не было раздражения, только некоторое напряжение, вызванное ее нынешним настроением, в котором одновременно сочетались ирония и душевная боль.
Шарлотта злилась на себя, понимая, что запуталась в собственных чувствах. Эта женщина на глазах у всего дома, намеренно или нет, но отняла у Эмили ее мужа и, возможно, стала виновницей его гибели. Шарлотте хотелось ненавидеть ее, жестоко, смертельно ненавидеть. Но она так легко представляла себя на ее месте и уже не могла сохранять в своем сердце гнев на кого бы то ни было с того мгновения, когда начинала ощущать в человеке способность к искреннему переживанию. В ее собственных мыслях и чувствах внезапно возник хаос.
— Спасибо, — неловко произнесла она. Разговор пошел совсем не так, как ей хотелось. И все-таки ей надо хоть что-то из него выжать. — Вы хорошо знаете мистера Рэдли?