— Пап, а мы в Италии тоже катались на лошади, но не разу не упали!
Лара принесла мне отцовские джинсы, заляпанные грязью, и рубашку с кровавыми пятнами. Я, задыхаясь от насморка, засунула все это в машину.
Терзаемая угрызениями совести, позвонила Сильвия:
— Ой, прости, мне так жаль! Я виновата! Он просто хотел, чтобы я научила его ездить верхом…
Вот как? Я не знала!
Ну да, Райнхард же превосходный теннисист, пела Сильвия, вот она и подумала, может, ему и другой вид спорта подойдет, верховая езда например. И в конном клубе, между прочим, полно богатеньких толстосумов, наверняка кто-нибудь из них закажет Райнхарду новый дом!
— Может, и тебе бы понравилось… — начала было она.
— Сильвия, солнышко, — оборвала я ее, — тебе ли не знать, что меня в конюшню калачом не заманишь! Кстати, я теперь знаю, откуда у меня взялась аллергия на собственного мужа!
— So sorry![32] — как-то слишком самозабвенно извинялась подруга.
— Да ладно, ты ни при чем, — отвечала я. — Взрослый мужик сам должен соображать. Хотя в последнем я несколько сомневаюсь.
Ночью я слышала, как муж мой стонет, но явно не от удовольствия. Так ему и надо, будет знать, как вечно на чужих кобыл заглядываться!
Наутро Райнхард попросил завтрак в кровать, и так это развлечение ему понравилось, что он и вовсе решил не вставать.
— Ужасная была ночь, — пожаловался он. — Анна, будь добра, пойдешь в магазин — прихвати из офиса мои бумаги, принеси мне их сюда. Надо проверить счета от мастеров, это можно и дома сделать.
Ну вот, мне так даже на руку: пойду проверю бюро!
Стеклянный шар покоился на столе так уютно, будто никакого пожара разжечь никогда бы не смог. Фотоальбом от Биргит исчез, на черном кожаном диване — ни одной дамской шпильки для волос.
Бумаги, что просил муж, я нашла очень быстро. В самом низу обнаружила счет, не от Райнхарда заказчикам, а самому Райнхарду — от Биргит. За вышеперечисленную секретарскую работу она запросила у моего мужа невероятную сумму. У нас нет таких денег! Хотя теперь муж имел представление, — черным по белому написано, не отвертишься! — сколько он должен был бы заплатить мне, если бы я по-прежнему на него работала. А что, если он уже уволил обнаглевшую свою секретаршу, чтобы не задавалась, и теперь хочет при случае опять припахать меня? Прощайте, мои натюрморты! Не дай бог Райнхарда потянет к лошадям, это еще дороже, чем теннис. А потом Сильвия будет петь ему, что она мечтает о парусной яхте, и пошло-поехало! Господи, неужели это мой муж, мой неотесанный мужик, который всегда смеялся на теми, кто считал себя самым крутым на селе? Мой медведь из простой семьи, который на нашей свадьбе не знал, как едят спаржу?
Вечером навестить больного заявились Сильвия и Удо, с цветами, шампанским и стопкой книжек для постельного режима. Пациент тем временем в тапочках и пижаме восседал перед телевизором и весь был занят футболом. Друзья наши стали расшаркиваться, Удо извинялся за свою «невозможную жену», которая толкнула моего бедного мужа на глупость. Я отправилась на кухню за фужерами для шампанского, Удо пошел за мной.
— Знаешь что, Сильвия там в конюшне развлекается с Райнхардом, а мы с тобой чем хуже, а? Мы тоже имеем право…
— Ну конечно, Удо, — оборвала я его, меня уже тошнило от его похотливых намеков. — А потом мы все вчетвером пойдем на ток-шоу, где супружеские пары откровенничают, каково это, поменяться на время партнерами?
Удо в ужасе уставился на меня, я с трудом заставила себя улыбнуться.
Ночью меня терзал кошмар, который я никогда не забуду. Опять главную роль играла ванная. Нас с Райнхардом, и детей тоже, однажды солнечным воскресеньем приглашают на гриль. Сначала каждый занимается своим делом: Удо мажет растительным маслом колбаски и телячьи котлеты, Сильвия валяется в шезлонге, Райнхард феном раздувает костер, чтобы угли скорее разгорелись, дети играют с морской свинкой. Я инспектирую сад, шныряю по кустам, осматриваю садовый инвентарь в сарае и вдруг проваливаюсь в яму, а там — навоз!
Мое светлое милое летнее платье превращается в лохмотья, от меня несет за три мили. И никто меня не жалеет, все громко хохочут.
— Марш под душ! — кричит мой муж, и я бегу в большую ванную, залитую солнцем.
Наконец я снова чиста и свежа, заворачиваюсь в шелковое кимоно Сильвии и возвращаюсь в сад.
— Ты ванну вымыла? — подает голос моя подруга. Я таращу глаза. Мыть ванну?! Мы вместе с ней идем в ванную: она черная, никогда не видела столько грязи.