Все это из-за Шупута, разве нет? — торжествующе спрашивает Коста.
И из-за него, голого, — она отвечает так, что собеседник не мог уловить, идет ли речь об имущественном положении или о вечернем автопортрете в обнаженном виде.
Почему вы думаете, что все художники несчастные, — дернулся он почти оскорбленно.
Не надо, не сердись, — мягко просит его Девочка.
Вы разговариваете со мной, как с ребенком, — он и дальше капризничал.
Не говори глупостей, дорогой мой. Если мы устали от разговора, можем прерваться.
Легко увильнуть. Но вы все время Шупута как будто дразните, а, по сути дела, обходитесь с ним, словно он оголодавший пес в репьях, которого ваш благородный брат привел с улицы, околевать в тепле.
О, здесь у нас есть и революционеры, — прикрикнула ограбленная буржуйка. — Мы случайно не марксисты?
Нет, не бойтесь, — отступил парень, понимая, что перегнул палку, все еще, по инерции, злой на язык, — но, простите, ваше понимание возвышенного — как у выскочек, у нуворишей. Мы же, напротив, говорим об искусстве, о человеке.
Я не могу отнести его к аристократии, он же накладывал сахару по три ложки с верхом в кофе с молоком или в чай…
Он любил сладкое…
… наливал суп до края тарелки…
Нервная рука, ничего более…
… оставлял мясо, чтобы съесть его после гарнира, — перекрикивала его женщина, потерявшаяся в детской считалке, — вылизывал тарелку или оставлял на ней слишком много еды, можно было подумать, что она ему не нравится…
Непосредственный человек, он не придерживался вашего мещанского бонтона, глупых рекомендаций с уроков домоводства…
Но, дорогой мой, — взывала Девочка, — я-то чем виновата, это все признаки бедности!
Естественности, мадам, естественности, — страстно убеждал ее самоназначенный заступник Шупута, а потом вдруг резко умолк, поняв, что говорит о себе, в порыве самоидентификации с художником, с покойником.
А знаешь, ты прав, — произносит женщина после краткой паузы, и это снисходительное признание Коста воспринимает как собственное поражение, как милостыню.
Дамы и господа! Отец лично приготовит на ужин рыбу, — объявляет Миле, кланяясь во все стороны, подражая конферансье в кабаре.
Этого невинного сомика? — грустно спрашивает Девочка, надевая на голову рыбе, лежащей на траве, огромный таз, и непонятно, она действительно опечалена, или кокетничает. Сильный сом бьется и обрызгивает ее. — Кыш, животное!
Ну, будет разное, — говорит Миле, улыбаясь сестре. — Чего рыбаки выловят.
Ребята, я тут у вас растолстею, — шутя, жалуется Богдан, похлопывая себя по животу.
А в Париже ты, и правда, отощал, — Миле приглядывается к явно похудевшему другу.
Вот так, когда танцуют до утра…. с кем попало, — ехидно вмешивается Девочка.
Эй, полегче, а то слишком остра на язык, — укоряет ее брат. Подавив злость, обиженная девчонка уходит в другой конец сада, садится на качели и начинает сердито раскачиваться.
Правда, а что с любовью, старик? — оглядываясь, спрашивает Миле потихоньку.
Любовь, ах, любовь, я оставил это Верди, — Богдан произносит покорно, хотя размахивает кистью, как дирижерской палочкой.
А та норвежка, Рут? Разве в прошлый раз, в конце концов, не промелькнула искра? Ты сам рассказывал.
Рут, Рут… Она помолвлена, изменница. Я приехал в Париж, стал ее разыскивать, а она уже два месяца, как в Швеции…
И?
Ничего. Замены не было, послушай, занятия любовью отвлекают от работы.
Солнце пробивает себе дорогу сквозь ветки деревьев. Молодые люди замолкли. С Дуная ветер приносит тени. Миле накрывает лицо книгой. Это было что-то о военном искусстве, Богдан читает название — Tactics, и это его очень удивляет. С реки доносится едва слышный, слов не разобрать, разговор рыбаков, а из глубины сада затихающий скрип качелей. Размечтавшиеся молодые люди вздрагивают от голоса проснувшегося старика. Можно ли сказать, что старый Захо был милым в своей нетерпимости?
Что означает его фамилия? Шупут? Никогда не слышал. Точно так же он мог бы быть Путуш, Тушуп… Или Пршут,[9] — старик высмеивал худобу Богдана, похожего на щегла.
Это и Крижанич говорит, — кисло подлизывался к старику Богдан.
Дедушка, не говорите гадости. И я бы вас попросил обращаться к Богдану, — краснея, предупреждает Миле.
Ладно, ладно, — примирительно бормочет старикан. — Какая фамилия?! Они все такие, эти, с того берега… А вот откуда они родом?
Мы из Лики, но давно. Говорят, что Шупут пошло от usput или suput[10] Еще под турками мои предки ходили окольными путями, избегая неприятностей в путешествиях. То есть, Шупут — это usput, — лепетал Богдан.