Они повалились на нижнюю койку. Сильное возбуждение принцессе доводилось испытывать и раньше, но никогда еще она не ощущала такого покоя. Обрамлением улыбки стали ее колени. Не попасть в эту цель было довольно сложно. Луна, желтая, как лимон, проникла на шлюп через иллюминатор и засверкала на капельках влаги вокруг мишени. Бернард не промахнулся и вонзил свое орудие.
– Боже, как хорошо-то! – воскликнула принцесса.
– Ня-ям, – простонал Бернард.
Океан качал корабль, словно подталкивая их к продолжению.
«В крупных промышленных компаниях до сих пор распространена, хотя и редко озвучивается на публике, отговорка, что загрязнение воздуха – это «цена прогресса» и «запах свежих денег».
Постепенно состав воздуха в каюте изменился: теперь в нем было две части кислорода, одна – азота и еще три части любовных испарений. Каюта наполнилась влажными парами, как паруса – ветром, и на этих парусах корабль любви рассекал волны экстаза. Аромат вагины был таким резким, что на судне выбило люки. Запах семени залил трюм.
– О-о, – восхитилась принцесса. – Мы пахнем чудесно!
– Прямо хоть ешь, – согласился Бернард, потом подумал о том, что сказал. У него родилась идея.
«Несмотря на нынешнюю озабоченность экологической ситуацией и поиски решений студенческими и общественными объединениями, одна из важнейших структур нами почему-то игнорируется или ей почти не придается значения».
Принцесса и Дятел затихли, чтобы немного отдышаться и унять бешеную барабанную дробь в крови. Они лежали, глядя друг другу в глаза во всеобъемлющем гипнотическом любовном трансе, парализующем волю, когда Ли-Шери вдруг сказала:
– А знаешь, Бернард, ты поступил не очень красиво.
– Прости, я думал, тебе понравится. Некоторые женщины запрещают… любить эту часть тела – не знаю, может, им больно, – но я старался быть осторожным, а судя по звукам, которые ты издавала, тебе явно было хорошо.
– Да я не об этом, дурачок. Мне и вправду понравилось. У меня это в первый раз. Представляешь, до тебя никто не касался меня там даже пальцем. Моим дружкам, наверное, и в голову не приходило, что у принцесс вообще есть задний проход. – Ли-Шери благодарно чмокнула Бернарда. – Я имела в виду совсем другое, мой глупенький террорист, – твой звонок в полицию. Бедные посланцы Аргона!
– А, эти. Ну, во-первых, детка, если они действительно прилетели сюда аж с самого Аргона, то без труда выберутся из лахайнской тюрьмы. Во-вторых, все, что они говорили о рыжих, – это преступление против природы. Природа потребовала возмездия. В-третьих, Дятел гордится своими поступками и даже теми из них, которые носят оттенок путаницы и неразберихи. Он не позволит каким-то нахалам из космоса поставить себе в заслугу вполне достойный взрыв, произведенный квалифицированным специалистом. Когда-нибудь он раскроет всю правду. Но не сейчас. До окончания срока давности по его делам осталось еще одиннадцать месяцев, после чего он планирует сделать несколько особенно эффектных выходов на публику.
– Через одиннадцать месяцев ты будешь свободен?
– Если это можно назвать свободой, то да.
– Меня это почему-то ужасно радует.
– Уж и не знаю – почему.
Они прижались еще теснее, так что прижиматься дальше было уже некуда, разве что перелезть друг через друга, и снова принялись целоваться. Средний палец Бернарда начал погружаться в вагину Ли-Шери, но принцесса вытащила его оттуда и засунула – одновременно испытывая неудобство и непонятный восторг – себе в анус.
– Территория вне закона, – шепнула она.
«Сегодня как никогда необходимо, чтобы общественность настойчиво требовала равноправия между законом и промышленными технологиями, которое поможет ослабить влияние крупных корпораций, стремящихся повернуть природу против человека. Благодарю за внимание, дамы и господа. Всего доброго, спокойной ночи».
Как вам кажется, поверил ли огромный баньян, что одобрительные возгласы и хлопки предназначались ему? Луна-то прекрасно понимала, что в последней четверти двадцатого века рассчитывать на аплодисменты ей не стоит. Герой скорее кивнул, чем поклонился, сошел с импровизированной сцены и скромно удалился из парка в своих замызганных туфлях.
Если успеху рукоплещут, а провал сопровождается свистом и шиканьем, то за свою работу в тот вечер Хулиетта заслужила второе. Целый час она потратила на поиски своей молодой хозяйки и питомицы, но, так и не найдя ее, покинула Баньян-парк вслед за Героем.
Бернард и Ли-Шери могли с чистой совестью себе поаплодировать, но свежеиспеченные любовники редко считают это «успехом», и, кроме того, они слишком утомились, чтобы встать и устроить себе заслуженную овацию. Им тоже настала пора попрощаться.
Они сели на койку, выпили текилы – один бокал на двоих – и схрумкали пачку «Хостесс Твинкиз». Словно туристы у подножия вулкана, они увлеченно следили, как струйка полупрозрачной лавы стекает по внутренней стороне принцессиного бедра.
– У тебя в запасе был целый литр, – заметила Ли-Шери.
– Это потому, что я регулярно ем «Хостесс Твинкиз», – отозвался Бернард.
Принцесса обмакнула палец в вязкую жидкость, сунула его в свой прелестный ротик и радостно захихикала.
– Я слыхал, по вкусу это напоминает пластмассу.
– Суп-пюре из протертого террориста. Надеюсь, когда-нибудь мне достанется вся банка.
– Ты знаешь, как ее открыть.
Пошатываясь, будто со сна, принцесса встала с койки.
– Не уверена, что я смогу идти.
– Тогда я тебя понесу.
– Это и есть любовь?
– Я больше не знаю, что такое любовь. Неделю назад у меня была масса идей насчет того, что такое любовь и как ее удержать. Но теперь, влюбившись по-настоящему, я как-то сразу катастрофически поглупел.
Принцесса тоже чувствовала себя немного глупо. Она обыскала всю каюту, но так и не нашла своих трусиков.
– Наверное, они растаяли, – пошутила она, обнимая Бернарда на прощание, хотя в душе подозревала, что боги растворили в воздухе этот предмет как предупреждение свыше. Богам не понравилось, что вместо души она отдала бунтарю свое сердце и задницу. В действительности дело обстояло иначе: трусики утащил мангуст, которого привлек мускусный запах, волнами поднимавшийся со шлюпа. Как следует пожевав трусики, мангуст бросил их в сточной канаве недалеко от гостиницы «Пионер». На следующее утро, подзывая такси, чтобы ехать в аэропорт, на них наступил Герой и даже не заметил, как под решительным нажимом его каблука кружева сладко застонали от удовольствия.
40
Наконец-то она стала королевой Гавайев. Гавайи распахнулись перед ней так же, как она открылась навстречу Бернарду; распахнулись, как цветок с глубокой чашечкой и липким соком внутри, как книга с глянцевыми листами, как налитый соком плод, который вот-вот лопнет и сам просится под нож. Несмотря на робкие возражения Хулиетты, Ли-Шери провела четверг вместе с Бернардом, и где бы ни появлялась парочка с пламенеющими волосами, Гавайи раскрывали им свои радушные объятия.
В лесу у подножия вулкана они устроили пикник. Муравьи, наверняка с крошечными гирляндами цветов на шеях, толпой хлынули поздороваться с влюбленными. Бернард вонзил зубы в мякоть помидора, потом выплюнул томатные семечки на землю так, что они образовали круг. Дятел и принцесса сели внутри круга. Полные решимости поприветствовать гостей традиционным гавайским «алоха!» муравьи бросились на штурм окружности, но барьер оказался неприступным. Ли-Шери передала Бернарду пикули. Бернард передал принцессе сыр. Где-то в джунглях ветер заиграл на бамбуковых стеблях мелодичное «клак-клак-клак», похожее на стук зубов деревянного идола. Двери из рыжих цветов имбиря на петлях, которые никогда не требовали смазки, хлопали на ветру.
Выстрелила пробка – Бернард открыл бутылку «при-мо», местного пива. Хотя пиво – один из немногих неопределенных напитков (ни инь, ни ян; ни щелочной, ни кислотный; ни солнечный, ни лунный; ни мужской, ни женский; ни активный, ни пассивный), хотя оно всегда держит строгий нейтралитет и потому идеально подходит для безучастной и нерешительной последней четверти двадцатого века, принцесса его не пила. Она упивалась теплыми зефирами Мауи. А после ленча, когда муравьи уже прямо-таки впали в бешенство, она выпила сперму своего возлюбленного. «М-м-м, на вкус это совсем не пластмасса, – подумала Ли-Шери. – Скорее, это похоже на пои[61]». Ах, Гавайи…