– Боже мой, как интересно, – проговорила принцесса. – У тебя отлично выходит. Тебе надо писать для «Эйсид комикс». Но как в твою историю вписываемся мы, современные рыжие, живущие на Земле? – Мы что, продукты регресса, и в нас прослеживаются черты рыжебородых предков?
– Вполне вероятно. Рыжебородые могли смешаться с землянами естественным путем или повлиять на генофонд человечества с помощью более экзотических способов. И все-таки лично мне кажется, что природа под воздействием луны пытается заново создать расу сверхлюдей, возродить уничтоженное племя рыжебородых. Она терпеливо разбрасывает рыжие семена. Одни из них прорастают, другие – нет. Некоторые дают очень странные всходы. Неудачи и ошибки случаются на каждом шагу. Лунная сущность пытается избавить новый образец от дефектов, прежде чем тот перейдет на новую ступень рыжей эволюции. Но солнце неумолимо собирает свою дань.
– Значит, рыжие – это потомки полубогов или же потенциальные полубоги. Превосходно. Мне это нравится. – Ли-Шери чмокнула Бернарда в ухо, потом ущипнула за ягодицу. – Одно я знаю наверняка. Любовью мы занимаемся лучше, чем простые смертные.
– Это точно.
– Но знаем ли мы, как удержать любовь?
– Даже думать не могу об этом. Максимум, на что я способен, – это пользоваться любовью день за днем.
– По нынешним временам я вообще сомневаюсь, что шанс сохранить любовь есть хотя бы у одной влюбленной пары.
– Не позволяй себе попадать под колеса эпохи, в которой живешь. Времена виноваты в наших проблемах не больше, чем общество. Обвиняя общество, ты кончишь тем, что обратишься за помощью к нему же – прямо как те бедные невротики, что собрались на симпозиуме. Сегодня стало модным снимать моральную ответственность с отдельной личности и делать из нее жертву социальных обстоятельств. Если ты на это купишься, то заплатишь собственной душой. Дело отнюдь не в том, что мужчины ограничивают права женщин, натуралы притесняют гомиков, а белые – черных. Возможности человека ограничены лишь отсутствием характера, людям мешает только то, что им недостает чертовой смелости или фантазии сыграть главную роль в своем же фильме, не говоря уж о том, чтобы поставить его. Вот, блин.
– Блин, Бернард?
– Ням.
– Ням?
– Ням. Мы живем в конце одной эры и задолго до начала следующей. В этот переходный период не будет никаких запретов на количество жизненной энергии индивидуума. Сегодня значительные события вылупляются прямо из ничего. Это прекрасное время для жизни. Если у тебя достаточно динамита.
– Или снежка, – вставил подошедший капитан, протягивая Дятлу насыпанный в блюдце кокаин. Бернард втянул порошок в нос. Ли-Шери колебалась. – Клевая штука! Сам Юлий Цезарь, когда увидел перед смертью, что Брут нюхает кокс, аж присвистнул: «И ты, Брут!» Да-да, так прямо и сказал! Попробуй, не бойся.
Ли-Шери попробовала. Старая Хулиетта тоже сделала понюшку. Наверное, ей вспомнился табак, который ее царственные хозяева нюхали в старые добрые времена – когда она любовалась лебедями в дворцовом пруду и даже представить себе не могла, что однажды, лишившись лягушки, будет плыть через залитый лунным светом океан на корабле, груженном кокаином и любовью.
Шлюп причалил в Гонолулу в субботу днем. На следующее утро Ли-Шери вместе с Хулиеттой – да, и Бернард Мики Рэнгл тоже был с ними (в списке пассажиров он опять значился как Т. Виктрола Файркрекер) – улетели домой, в гудящий американский улей, где их ждал и сладкий мед, и жалящие укусы.
45
Кто знает, как удержать любовь?
1. Скажите любви, что вы собираетесь сбегать в гастроном на Флэтбуш-авеню за сырным пирогом, и пообещайте ей половину, если она останется. Любовь не уйдет.
2. Попросите у любви локон на память. Сожгите его в дешевенькой курильнице с символами инь/ян на трех сторонах. Встаньте лицом на юго-запад. Пока локон горит, произнесите какие-нибудь красивые слова на достаточно убедительном иностранном языке. Соберите пепел от сгоревших волос и используйте его, чтобы нарисовать себе под носом усы. Найдите любовь. Представьтесь ей другим именем. Любовь останется с вами.
3. Разбудите любовь посреди ночи. Сообщите ей, что мир горит. Быстренько подбегите к окну спальни и помочитесь оттуда. Со скромным видом возвращайтесь в постель и заверьте любовь, что теперь все будет хорошо. Засыпайте спокойным сном. Утром любовь по-прежнему будет рядом с вами.
Бернард по прозвищу Дятел, который всю жизнь высмеивал и нарушал поведенческие нормы, принятые во всем цивилизованном мире, поначалу вознегодовал против необходимости подчиняться традициям и правилам, установленным в доме второразрядного королевского семейства, и его возмущение было вполне понятно. По зрелом размышлении, однако, он смирил свою гордыню и пошел на уступки: Бернард очень сильно хотел удержать любовь.
Арабский миллиардер и азартный болельщик Абен Физель с одобрения Макса и Тилли ухаживал за принцессой. Чтобы видеться с Ли-Шери, Бернарду тоже пришлось сделаться официальным ухажером. Принцесса безумно его любила, но правила оставались правилами. Она не была готова отказаться от королевских привилегий.
– На родине моей семьи сейчас происходят серьезные перемены. Там все бурлит. Возможно, когда-нибудь наши права на трон будут восстановлены, и я стану королевой. Только подумай, сколько полезного я смогу сделать, – убеждала Дятла принцесса. Бернард не нашел, что ответить, и Ли-Шери добавила: – Хорошо, тогда представь, как здорово мы заживем. Ты будешь заведовать арсеналом.
Хорошо, решил Бернард, он станет ухаживать за ней. Он будет обращаться с Ли-Шери так, словно ее промежность – это венский свадебный торт с кремом, взбитыми сливками, глазурью и прочими финтифлюшками. Он будет вести себя так, точно врата ее вагины охраняют игрушечные солдатики.
Для Макса и Тилли Бернард был всего лишь простолюдином, с которым Ли-Шери познакомилась на диких Гавайях. Они ни за что бы не признали его кавалером своей дочери, если бы не Хулиетта, которая замолвила за него словечко. В благодарность за это она получила от Бернарда пластмассовую лягушку, доверху набитую кокаином (в последнее время старушка необычайно пристрастилась к этой субстанции).
Бернард поселился в центре города, на Пионер-сквер. Он снял «люкс а-ля Буковски» в гостинице скверного пошиба «я-так-долго-был-на-мели-что-этот-чудный-отельчик-как-раз-по-мне». Это был одиночный номер в здании, облюбованном пенсионерами и мышами. Диван в гостиной служил Бернарду кроватью, которая иногда по ночам опять норовила превратиться в диван. В ванной, где Бернард перед визитом к Ли-Шери перекрашивал волосы, сиденье унитаза пестрело пятнами от сигарет. Бачок весь проржавел, а занавески были перепачканы сажей. Среди других достоинств номера стоило упомянуть пауков, засаленные обои и настенный календарь – он был ужасно древним и искренне верил, что выходные могут выпадать на середину недели.
Облачившись в черный костюм, черную сорочку, черный галстук, черные носки и ботинки, Бернард сел за руль своего старенького спортивного «мерседеса» и выехал из центра. Дождь прекратился, но в небе низко висели тучи цвета кротового меха. Небо над Сиэтлом напомнило Бернарду о тюремных простынях. Сегодня мы можем сказать, что это был дурной знак.
Король, и королева собирались принять Бернарда в библиотеке. Воздух там был затхлым, зато на полу лежал очень редкий и дорогой белый ковер – белее белых голубей, белее зубной боли, белее, чем дыхание самого Господа Бога. Бернард не виделся с Ли-Шери уже почти две недели и решил тайно передать ей записку через Хулиетту. В записке он собирался попросить принцессу проявить изобретательность: «Пусть нас сожрут голодные страусята, если мы не придумаем какой-нибудь хитрый способ встречаться». В ожидании будущих тестя и тещи Бернард сел за письменный стол и принялся усердно выводить каракули. От волнения он опрокинул чернильницу, и ее содержимое оказалось на том самом белоснежном ковре. Лужа получилась изрядная. Пятно так и не вывели.