Созерцая пирамиды, Ли-Шери сделала еще один вывод: так как их строители в разных частях света применяли практически одни и те же знания и умения, значит, ими двигали сходные мотивы. Более того, поскольку строительство требовало высокоточных математических и астрономических расчетов, часть из которых явно превосходила по сложности уровень развития древних цивилизаций, поскольку во времени и пространстве эти цивилизации разделяли сотни лет и тысячи миль и поскольку не осталось ни одной записи о целях и методах создания этих гигантских сооружений, за всем этим определенно стояли неведомые пришельцы из космоса.
Может, это и были легендарные Рыжебородые? Возможно ли, что они родом с Аргона? Есть ли вообще такая планета, или Аргон – просто чулан позади лавки, торгующей оккультной литературой где-нибудь в Лос-Анджелесе?
Допустим, в древнем мире существовало несколько аргонианских колоний, и каждая колония возводила свои пирамиды. Что могло заставить пришельцев с Аргона подарить землянам пирамиды, поделиться с ними научными знаниями и почти невероятным искусством каменной кладки, необходимыми для подобного строительства? Они что, придерживались генерального плана? А вдруг он не устарел и по сей день? Какое отношение к этому имеет рыжий цвет волос? И почему никто не знает, что, черт подери, делает пирамида на американских денежных купюрах? Если уж на то пошло, откуда пирамиды взялись на современной пачке сигарет, изготовленных из смеси американских и турецких сортов табака? Дойдя до этого места в своих размышлениях, Ли-Шери неизменно сдавалась. «У Бернарда наверняка есть какие-нибудь идеи по этому поводу. Скорее всего я просто дурочка», – однажды вздохнула она, после чего ей неожиданно пришло в голову, что дурацкий колпак имеет форму… И она снова вернулась к думам о пирамидах.
65
Пирамиды давили принцессе на мозги, словно опухоль. Не одно утро подряд она просыпалась с мыслями не о крепком теле бунтаря, а о каменных монументах, и вот как-то она отправила Хулиетту в Ричмонд-Бич, где находилось местное отделение публичной библиотеки Кинг-Каунти, попросив старуху принести ей книги по дизайну упаковки.
Конечно, наличие книги в мансарде уже выходило за рамки правил, но что вообще укладывалось в них в последней четверти двадцатого века? Дятел не раз повторял, что законы – как пуговицы: в нужный момент их надо расстегнуть, а если ты не смеешь нарушить закон, который сам же и установил, на что вообще ты способен?
И хотя для похода в библиотеку Хулиетте пришлось надеть платье, плакат с лозунгами протеста она взяла с собой – правда, надпись на нем все равно не поддавалась расшифровке. Чак, вынужденный теперь выполнять кое-какую мелкую работу по дому, немедленно бросил швабру и ринулся за Хулиеттой. Должно быть, она догадалась о «хвосте», так как чуть ли не через каждый квартал оборачивалась и на своем неэлегантном языке выкрикивала: «Мерзавец!» Чак, понятное дело, не мог уразуметь, зачем заточенной в мансарде принцессе понадобились книжки по дизайну упаковки, но он намеревался должным образом известить ЦРУ об этом факте.
Пока Чак следовал за Хулиеттой по библиотечным проходам, на лужайке, обрамленной ежевичными кустами, притормозил неопределенного цвета грузовой фургон. Таинственность флажками свешивалась из обоих окон авто. Из Фургона вышли двое, по виду иностранцы. Несмотря на солнечный сентябрьский денек, на них были шляпы и длинные непромокаемые плащи. Не постучавшись, визитеры вошли в дом. Они перешагнули через швабру, ведро, веник, кипы газет и, небрежно отшвыривая носками ботинок клубки пыли, собачьи какашки и разбросанные там и тут покерные фишки, прямиком направились к Максу и Тилли.
66
Позднее в тот же день в дверь мансарды постучали. Ли-Шери без колебаний открыла, ожидая увидеть Хулиетту. Вместо служанки перед ней стоял отец, чье дребезжащее сердце тоже по-своему стучалось в двери, только из иного материала.
Король почему-то чрезвычайно разволновался. Поначалу принцесса связала его смущение с тем обстоятельством, что Макс, пять месяцев не видевший дочь, нарушил неприкосновенность ее убежища, но потом поняла, что попросту стоит перед отцом голая. Из-за духоты в мансарде капельки пота гроздьями усыпали грудь Ли-Шери вокруг сосков, а взмокшие волосы на лобке разошлись в стороны и обнажили половые губы, блестевшие от влаги, как будто после недавней ласки. Сильнее открыть постороннему взгляду раковину принцессиной устрицы могло бы только полное бритье.
– Ох, извини, – пробормотала Ли-Шери и быстренько натянула футболку и трусики.
– Да ничего, я уже почти привык. Сначала Хулиетта, теперь ты… Надеюсь, королева не станет следующей.
– Ох-ох, макаронный бог! – воскликнула принцесса, и они оба рассмеялись. – Ты ведь знаешь, что посетителям вход запрещен.
– Прости, милая. Хулиетта собиралась занести тебе вот это, а я вызвался пойти вместо нее. – Макс протянул дочери книгу «Искусство упаковки». – Интересная вещь, надо сказать.
– Я знаю вещи и поинтереснее. Например, королевское семейство, сосланное в Америку. Мне продолжать?
Макс хотел было энергично потрясти головой, но она была так набита мыслями, что у него вышло лишь слабое покачивание. Чаплиновские усы короля покачались в такт голове.
– Не буду ходить вокруг да около, дочка. Меня беспокоит один вопрос: можно ли определить состояние твоего рассудка как здравое?
– И кто должен это определять?
– Заинтересованные стороны.
– Тогда это зависит от их критериев.
– Ответственность…
– Ответственность за что?
– …способность к лидерству и…
– С каких это пор способность к лидерству стала критерием душевного здоровья? Или наоборот. Гитлер, кстати, был талантливым лидером, и Никсон тоже. Стоит проявить качества лидера в юности, и тебя упекут в юридический колледж, чтобы сделать пересадку ануса. Если трансплантат приживется, ты попадешь в правительство. Это мнение Бернарда. Он говорит, что именно инстинкт возвращения домой толкает так много задниц в политику. Как я поняла, несколько романтиков пошли по моим стопам. Это делает меня в какой-то степени лидером.
– По последним подсчетам, семнадцать девушек и один юноша заперлись в комнатах, вслед за тобой потворствуя своим любовным капризам. Шимпанзе и мартышки всегда готовы подражать любому дураку. На твоем месте я бы не слишком-то гордился. Ладно, меня это не касается. Я просто хочу убедиться, что в твоей колоде все карты на месте.
– Все или не все, по крайней мере это моя колода.
Макс обвел взглядом мансарду. Комната была пыльной, темной и облезлой. В ней было душно и воняло, как в ночлежке. Судя по запаху, здесь недавно проходила тренировка пьяных борцов. Король с ужасом подумал, что его прекрасная дочь голышом расхаживает по этому хлеву. Хорошо еще, если она не насажала себе заноз.
– Ли-Шери, – почти умоляюще обратился он к принцессе. – Ли-Шери, ты попусту растрачиваешь свою жизнь.
– Моя жизнь никогда еще не была такой насыщенной, как сейчас, папочка. И такой счастливой. Передай своим «заинтересованным сторонам»: только жизнь ради любви может считаться осмысленной и здравой. Кроме того, у меня тут есть и другие интересы.
Король снова оглядел мансарду. Ночной горшок, террариум с жабой, металлическая койка без подушки и одеяла и что-то вроде пачки сигарет на грязном подоконнике. Другие интересы? Макса передернуло. Он поцеловал дочь в потную щеку и вышел, не сказав ей, что к нему приезжали агенты революции, которые хотели, чтобы после восстановления монархии на родине Фюрстенберг-Баркалона на королевский трон взошла Ли-Шери.
67
Уходя, король Макс обернулся к дочери:
– Когда ты собираешься выйти отсюда?
– Когда Бернарда выпустят на свободу.
– И что ты станешь делать?
– Быть с ним.
– А чем вы займетесь? Сделаете терроризм семейным бизнесом?
Помолчав, Ли-Шери ответила: