А потом я уехал в Москву, на учёбу. Казалось бы, во всей этой истории была поставлена точка. Вроде я должен был бы радоваться тому, что остался жив и был почти здоров. Если не считать того, что в преддверии любого дождливого дня мои кости начинали ныть как у сто летнего старика, то всё было прекрасно. Новые друзья. Хорошие учителя. Ну и ещё пепелище моей любви.
Где-то на третьем курсе я хотел бросить учёбу. Ведь всё то, что произошло со мной, в конечном итоге надломило меня. Я же понимал, что без ярких чувств, накала эмоций и массы новых впечатлений нет и не может быть настоящего художника. Меня многому научили, но это было всего лишь ремесло. Я мечтал уже даже не о том, чтобы вернуть эту девушку, а просто хотел обрести возможность вновь испытать хоть со тую долю тех чувств, что пережил тем летом.
Хотел, чтобы меня вновь штормило. Мечтал, чтобы небо вновь было в алмазах. Надеялся, что я вновь могу утонуть в чьих-то бездонных глазах. Но всё это оказалось невозможным. Было такое ощущение, что всегда живущий внутри меня яркий внутренний огонь странным образом потух, а сам я превратился в холодный камень.
А потом у меня состоялся разговор с куратором нашего курса. Когда до него дошли слухи о том, что я хочу бросить учёбу, он пригласил меня к себе. Выслушал. Мне казалось, что я был убедителен и мне надо уходить из вуза.
— Вот этого как раз таки делать не надо. Жизнь меняет нас. Порой ломает. Но иногда всё-таки даёт шанс обрести самого себя. Каждый год наш вуз оканчивает немало людей. И что же, все они становятся великими художниками? Конечно же, нет. Кто-то будет писать портреты вождей к первомайской демонстрации, кого-то возьмут на работу в театр или кино… И лишь единицы будут заниматься настоящим творчеством. Кто же знает, как у тебя всё сложится. А институт надо оканчивать. Не уходи. Поверь моему опыту, что у тебя всё-таки есть талант. Не зарывай его в землю. Там и так находится много того, что кому-то и когда-то так и не пригодилось.
Я его послушался. Вуз окончил и поехал по направлению в провинциальный театр. Малевал декорации, создавал костюмы, даже освоил профессию художника по гриму. Словом, наполнил рутиной все свои дни, не позволяя себе ни на минуту задуматься о том, что когда-то потрясло все основы моего размеренного существования. Женился. На актрисе нашего же театра. Правда, она очень скоро ушла от меня к более успешному мужчине, чем я. Он блистал на сцене, играя героев-любовников, а о моём же существовании театралы могли узнавать лишь из театральных афиш. Там, в скромной графе, в самом низу афиши, где полагается указывать имя художника-постановщика, стояла моя фамилия.
***
А потом я всё же вернулся в Баку. Вновь поселился на всё той же даче. Вроде всё было точно так же, как когда-то. Новым было лишь то, что я начал писать гранаты. Ну, почти как тот художник, в мансарде которого меня настигла моя катастрофическая любовь. Я много чего узнал об этом замечательном человеке. Его биография, конечно же, была достойна самого сентиментального романа. Если бы кто-то мог хорошенько расписать всё это, то молоденькие девушки рыдали бы в голос, поражаясь всем тем испытаниям, которые вы пали на долю его семьи.
Оказывается, его отец был очень талантливой личностью. И он попал в тот список избранных, по которому в начале двадцатого века свыше сотни юношей отправились учиться в европейские университеты. Он стал прекрасным инженером и влюбился в хорошенькую француженку. Женился на ней. У них родился сын. А потом они втроём вернулись в Баку.
Именно здесь спустя несколько лет и появился на свет этот знаменитый художник. А затем случилось то, что неизменно постигало всех, кому довелось учиться в разных-всяких там Европах. Грянул тридцать седьмой год. Отца объявили иностранным шпионом и сослали в Сибирь, а его мать, как жену врага народа, сослали в Среднюю Азию. Каким-то чудом подруге их матери удалось сберечь этих мальчиков от того, чтобы они оказались в детском доме. Ну, кто его знает, может быть, в силу массовости репрессий детские дома были настолько переполнены, что их практически никто и не искал.
Большая любовь и огромная трагедия в этой семье оказались самыми близкими соседями. Они смогли пережить все эти тяготы. Отец вернулся из Сибири, и его отправили строить Мингечаурскую гидроэлектростанцию, а мать, выжившая исключительно благодаря тому, что она умела прекрасно шить и сооружать фантастические шляпы из любого подручного мате риала, вернулась в Баку.