В письме говорилось, что всё у неё сложилось очень хорошо: прекрасный муж, умнейший сын и насыщенная яркими событиями счастливая жизнь. Там была приложена фотография этой замечательной семьи. Меня трудно обвинять в предвзятости, но её сын был удивительно похож на моего деда, на моего отца и на меня самого. Но это был именно её сын. Да, я был, видимо, его биологическим отцом, узнавшем о его существовании поздно слишком. Вот и не было у меня права называть его своим сыном. Но как же всё-таки я обрадовался тому, что он всё-таки есть. Живой кусочек памяти о тех прекрасных днях, когда я был счастлив рядом с самым удивительным существом в этом мире.
Я прекрасно понимал, что никакие мои поиски ничего не дадут. Ведь я ничего не знал об этой девушке кроме её имени, звучащем для меня как песня на языке. А юристы, вручившие мне эту фотографию, ничего не могли или не захотели мне сообщить. Они про сто выполняли то, что им было поручено.
Потом я ещё рассказал о том, что после того, как я уехал на учёбу в Москву, мой сосед по даче написал мне письмо. Он сообщал мне, что парни, так жестоко избившие меня, погибли в автокатастрофе. Все втроём. Случилось это буквально через пару недель после того, как я уехал. Грузовик с пьяным водителем, выехавший глубокой ночью на встречную полосу, не оставил им никаких шансов на выживание. В отличие от своего соседа я не считал это проявлением какой-то высшей справедливости и наказанием за то, что они чуть не сделали меня инвалидом.
У судьбы свои собственные сценарии. И мне кажется, что такое понятие, как справедливость, не находится в арсенале тех понятий, которыми она оперирует. А вот связи между отцами и детьми она порой выстраивает так, что они могут подпадать под любые жанры. Чаще трагедийные, чем комедийные. Ведь это всё-таки столь вечные темы, что от них не уйти и не скрыться.
— У вас был прекрасный сын, а вы оба были замечательными родителями. Его забрала война. Я же смог стать отцом абсолютно случайно. В то время, когда я всё пытался понять природу праздника, изображённого на полотнах одного прекрасного художника. А потом сам стал участником самого замечательного праздника в моей жизни — праздника любви. Но любой праздник рано или поздно заканчивается. Мой за кончился слишком быстро. И отобрал у меня мою любовь и возможность стать настоящим отцом для того красавца, что был на том снимке.
Я кончил говорить. Мы посидели ещё какое-то время, а потом даже толком не попрощались. Просто кивнули друг другу. Они ушли. Я же ещё долго не мог успокоиться и удивлялся тому, как непостижимым образом рок в этой истории любви погибшего воина и предавшей его красавицы показал своё подлинное лицо. Согласно его скрытым, никому не ведомым канонам, любовь этого парня изначально была обречена на смерть. А когда она умерла, смерть начал искать он сам. И нашёл её. Круг жизни замкнулся.
Мой гость объявился в очередной раз с какими-то книгами. Я сразу же узнал тот восьмисот-страничный кирпич, на который мне в молодости не хватило денег. Гость почему-то улыбался. И вновь произнёс абсолютно дурацкую фразу:
— А ты знаешь, что нашёлся всё же человек, который не поверил в существование абсолютно немыслимого «коктейля», сочетающего в себе интеллектуала, писателя, храброго вояку и государственного деятеля. Он написал специальную анти-биографию, в которой попытался развенчать этого великого француза. Но всё было напрасно. Мифы о нём обрели уже та кую силу, что не могли поколебать веру в то, что был когда-то такой человек, в котором прекрасно сочеталось, казалось бы, несочетаемое. Я заказал тебе перевод этой биографии. А заодно привёз и саму книгу. Я долго искал, но всё же нашёл и ту самую монографию, которую ты когда-то не смог купить. Не благодари. Это такая малость по сравнению с тем, что ты для нас сделал. Береги себя. Сейчас таких людей нет. Да и навряд ли когда-нибудь будут. Время просто другое. Но, как говорится, времена не выбирают.
— Да, знаю. В них живут и умирают. Даже если переезжают.
— А куда он переехал?
— Кажется, в Израиль.
— Поэту всё можно. Он везде будет чувствовать себя одновременно и любимцем судьбы, и изгоем. В одном лице. Он же поэт. Не то, что мы.