Пассажиры покорно потянулись к автобусу. Цепочку замыкал Павел Васильевич, о котором Егор успел забыть и вспомнил, как только Павел Васильевич, увидев женщину — и она ему понравилась, — улыбнулся и раздвинул уши рыжей шапки.
— Поехали с нами, — сказал Егор. — Знакомься. Это Павел Васильевич, человек ищущий добра и любопытный к людям.
Павел Василевич еще раз улыбнулся и сказал, что ему очень приятно познакомиться с образованными людьми. Видно было, что его распирает от желания поговорить и поэтому он произносит слова, которые ему редко приходят в голову.
Водитель такси толкнул чемоданы в багажник и молча стронул машину с места.
— В гостиницу, пожалуйста, — сказал Егор. — Здесь есть гостиница?
— Раз есть такси, есть и отель, — ответил шофер и потом во весь путь не проронил ни слова.
Снег на дороге был размолот колесами самосвалов и грузовиков. Они обгоняли «Волгу» и ей в лоб ошметки грязи. Шофер то и дело включал опрыскиватели, и дворники очищали стекло.
— Простите, — не выдержал Павел Васильевич. — Не знаю, как вас величать. Вы надолго сюда?
— Тамара, — отозвалась она. — А вы в командировку?
— Нет, дальше. В Апатиты к брату.
— Зачем же так далеко? Там ужасно холодно.
— Ничего. Холод не помеха. Мне всегда жарко.
— Вы энергичный и деятельный человек.
— Натура у меня такая. Сердце покоя не терпит, — скромно сказал Павел Васильевич. — Есть у меня друг в нашем совхозе. Ба-альшой оригинал. У тебя, говорит, Пашка, характер нержавеющей стали. А жизнь, говорит, это . Камень. Она должна из-под тебя искрами сыпать.
— И сыплет? — с интересом спросила Тамара.
— Не-е-е. Больше пыль летит. Мягкая она. Потому и уехал. И друг мой также говорит: уезжай, говорит, Пашка, испробуй себя на пространстве. Вот я и поехал. Детей уже приспособил к самостоятельности. И остался один, как вдовый лебедь.
— Трудно, наверное, одному, — сказала Тамара.
— Вообще-то, трудно, — охотно согласился Павел Васильевич. — Да кто за меня, вдового, с охотой пойдет? Да и опасно другой раз на это решиться. С прежней-то хозяйкой мы как долго притирались. А новаяет… сложное это дело. Если откуда со стороны нас-то в совхозе свободных баб нет.
— И все-таки вам следует жениться, — сказала Тамара. — Одному человеку трудно.
— Это все так. Только если рассуждать на современный лад. По ситуации. Брать из города — там все разбалованные и с претензиями. А мне которую поглупее. Чтобы много не рассуждала да слову моему доверяла.
— За чем же дело стало? — улыбнулась Тамара.
— Дур-то теперь мало осталось. Выводится как факт жизни. Образовывают их. Радио, кино, телевизором. Так что у всякой машки теперь свои замашки. Привыкать устанешь.
— Привыкнуть можно к любому человеку. Нужно только многого от него не требовать да уметь уступать.
— Оно, конечно, так. Только до чего доуступаться можно? и себя потеряешь. Вот товарищ Егор — он много вам уступает?
— Он , — рассмеялась Тамара, — с ним это случается. Он артиоем роде и сейчас осваивает новую сомнительную роль. А уступки от него не дождешься. Но он — другое дело.
— Какое же это другое дело? Разве не все одинаковы? Или его по-другому делали?
— Оно, конечно, правильно, — сказал Егор, — однако взглянуть на дело с другого конца, то я со всем моим удовольствием.
— Опять валяет, — рассудил Павел Васильевич. — Я, когда выпью, тоже люблю ваньку повалять. Надо бы нам сообразить по случаю приезда и знакомства.
— Обязательно сообразим, — сказала Тамара. — На троих.
До города добирались около часа, дольше, чем летели, потом ехали мимо низких и по виду нежилых домов, они, однако, попыхивали голубым, табачного цвета дымом, и в центре — трехэтажная гостиница на площади, несколько больших домов вокруг и кинотеатр с колоннами в стиле прежней эпохи — вот и весь центр.
— Это уже другая республика, — сказал Егор, когда машина подкатила к дверям гостиницы.
— Вижу, — ответила Тамара. — Здесь живут республиканцы.
От гостиницы вниз к реке, которая угадывалась за деревьями, шла широкая улица, в конце улицы спиной к площади стоял памятник с напряженно вывернутой ногой и, наверное, пристально всматривался в то, что за рекой. Там над лесом, застилая горизонт, расползалось мутное утро.