Это было невыносимо глупо, но с того самого дня именно такая картина каждое утро была перед глазами Хоупа. Все, что он делал, было направленно на осуществление этой злой и нелепой задумки. Эйстейм прилагал к этому максимум усилий. Парень понимал, что он помешался, но на чем именно? На себе или на Лайтнинг? На том и на другом! Он всего лишь хотел быть рядом, но не как жалкий мальчишка, а как достойный союзник и партнер. В итоге он зациклился на этом, забив в голову одну единственную цель: стать достойным Лайтнинг. Настолько, чтобы она не могла представить рядом с собой никого другого, абсолютно никого. Он, и только он, будет обладать ею, пусть ради этого придется пойти на жертвы. Парень нервно повел плечом, сгоняя дурные картины – это все будет, но потом, сейчас нужно сосредоточиться на обучении.
Цепочка размышлений неожиданно прервалась и Хоуп замер. Наконец-то, он сможет увидеть снегопад не через стекло. Огромные хлопья мягко и плавно опускались на землю, гипнотизируя своей красотой и изяществом. Эйстейм следил за каждой снежинкой, боясь вздохнуть и нарушить этот красивый и грациозный танец. Было что-то вечное и умиротворяющее в снегопаде. «Мама была права, как обычно», - думал он. Но кое-что она утаила – снег навевал тоску, которая притупляла все остальные эмоции. На душе было спокойно и грустно, но Хоупу понравилось это состояние, когда можно отбросить все свои проблемы и просто наблюдать за природой, можно напомнить самому себе, что ты не бездушная машина и все еще можешь чувствовать, даже если эти чувства - боль и грусть.
«Хм, может…, - парень замялся, обдумывая свое решение, - все-таки нужно навестить Сноу и Серу, не Лайтнинг». Позже эта идея даже показалась ему осмысленной и правильной, ведь Сера знала о том, что случилось, и было бы правильно отблагодарить её за заботу и внимание. К тому же, вероятность встретить Лайтнинг была крайне мала, ведь теперь она часто бывала в долгих разъездах, Эйстейм был уверен, что она попросту бегает от самой себя, а может она все уже давно забыла и вновь всей душой отдалась службе. Эта мысль на секунду сбила парня с толку, Хоуп взглянул на пейзаж, проплывающий мимо него. Скоростной челнок с головокружительной скоростью нес его в знакомые края. Нет, менять что-либо уже поздно, раз выбрал эту дорогу, то иди до конца.
Первые дни в учебке больше были похожи на сущий хаос. Похоже, рекомендация Лайтнинг была очень весомой и к ней прислушались, сделав это с особым трепетом: его сразу же направили в особую академию по подготовке агентов. Поначалу другие курсанты отнеслись к нему с подозрением; еще бы, какой-то, откровенно говоря, салага будет учиться с ними вместе…
- Хм, - директор поморщился, вчитываясь в личное дело парня.
- Мистер Эйстейм, - мужчина выдавил из себя эту фразу.
- Хоуп, просто Хоуп, - парень улыбнулся.
- Ну, Хоуп, - директор отложил его личное дело в сторону, явно ободренный таким поворотом, - что привело тебя сюда, сынок?
- Вы когда-нибудь задумывались над тем, есть ли у человека предел совершенства? – собеседник хмыкнул.
- Я уверен, что у каждого из нас тут свои цели, но одно нас объединяет – стремление к совершенству.
- Добро пожаловать домой, - мужчина протянул руку парню…
С приходом молодого и немного странного Хоупа жизнь академии переменилась. Никто не мог объяснить почему, но в серых стенах стало как-то спокойнее и по-домашнему уютно. Сероволосый парень быстро втерся в коллектив, не успев даже осознать это. И, казалось бы, вот оно, то самое место, где он наконец-то сможет стать полезным. Но неожиданно, спустя 4 месяца после поступления, верхушка потребовала отчислить Хоупа без пояснения причин. В тот день вся администрация стояла на ушах. Сначала Эйстейм считал, что это связанно с его возрастом, в который раз! Но почему тогда его не турнули еще при поступлении? И тут произошло самое удивительное: за него вступились сначала курсанты, затем тренера, а после - и сам директор. Впервые парень почувствовал себя нужным, и хоть чего-нибудь стоящим кадром.
Через неделю Хоупу вручили указ специальной военной комиссии. «Теперь точно конец», - думал Хоуп, сквозь слезы перечитывая строки приказа. И вновь дружная семья не бросила его, продолжая яро сражаться за него. Раз за него взялось правительство, значит, он был действительно талантлив и исключителен, а таких людей ценят везде. Еще через неделю в академию прибыл инспектор, который, по словам руководства, должен был убедиться в профпригодности Хоупа. Так как он проходил лишь физическую подготовку, то и экзамены были соответственные. Помнится, тренер, увидев нормативы, грязно выругался прямо перед строем, хотя раньше за ним такого не наблюдалось.
- Трудно, не спорю, но выполнимо… для тебя, - сказал он тогда.
А дальше воспоминания комкались и путались, но одну сцену Хоуп запомнил хорошо: вечер, серые тучи нависли над Пульсом, холодный дождь, на который уже не обращаешь внимания, ноги отказываются подчиняться, голова гудит, в желудке вот-вот начнется революция. Но каким-то образом Хоуп поднимается с асфальта и даже самостоятельно доходит до инспектора, который без эмоционально наблюдает за ним сквозь косой дождь. Рядом стоит директор академии, услужливо держа зонт. «Канцелярская крыса, - думал Хоуп, - так унижать директора, но ничего, последнее слово будет за мной».
- Я сдал? – скрипя зубами, спросил Эйстейм.
Мужчина смерил Хоупа взглядом, уголки губ поднялись вверх, но не понятно, это была мстительная или одобряющая улыбка.
- Да, - коротко ответил он.
Хоуп должен был быть рад, но почему-то ему было все равно, даже не полегчало. Через секунду он понял, что его поддерживают его друзья, врач лихорадочно роется в аптечке, огромная толпа, появившаяся из ниоткуда, с напряжением следит за этим представлением. На секунду дав слабину, парень прикрыл глаза и тут же провалился в забытье.
Как ему сказали потом, он выбрался почти без последствий, придется только месяц поваляться в кровати.
***
Это утро, как и предыдущие два, встретило Клер проливным дождем. Настоящие реки бежали по улицам Оэрба. За полгода поселение значительно выросло, и теперь его можно было назвать городом. Огромные небоскребы медленно росли день ото дня по окраине, беря город в своеобразное кольцо. Совсем скоро отсюда исчезнет прохладный и чистый воздух, а на смену придет тяжелый воздух огромных городов. Станет тесно и неуютно, шум города заполонит все в округе. Все это будет очень и очень скоро, если судить по темпам работ, то примерно через год все будет именно так. А пока что начинался новый хмурый день, за который Клер предстоит сделать столько дел, что хватило бы на неделю. Но жаловаться было некогда, да и некому. Как глупо, она ушла, трусливо сбежала от жизни, окунувшись в работу. Даже сейчас она шла по делам, попутно размышляя. Девушка забежала в казарму проведать отряд №2. Как странно, раньше Лайтнинг не задумывалась о том, насколько может хватить человека, какую черту нужно перейти, чтобы сломать человека. Оказывается, у каждого была своя планка невозврата. Она считала, что жизнь обошлась с ней жестоко, она была не одна, и как бы это эгоистично не звучало, но самое классное было в том, что Клер была не в плохой компании…
Что же можно было сказать про отряд №2? Достаточно было того факта, что сначала был отряд №1, который называли самым зверским и жестоким отрядом правительства Кокона, но достоверной информации по нему не было, так что это была загадка, разбавленная байками бывалых вояк, в итоге превратившаяся в миф, окутанный мраком и страхом. Говорят, что отряд №2 должен был прийти им на смену, и этого было достаточно, чтобы все, даже командование сторонилось и побаивалось 13 хмурых бойцов, составляющих этот «зверский» отряд. А что стало с первым отрядом, было под завесой тайны. Самой популярной версией была такая: после многих адских заданий все до единого бойца свихнулись и перерезали друг друга, а их командир, якобы, остался последним, и ему пришлось самому себе пустить пулю в лоб. Клер с самого начала знала, что это все бред, и ничего такого не было. Так устроена политика, им нужна была «темная лошадка», которая бы держала их главную силу, военных, в узде. В конце концов, этот самый отряд составляли люди, а не монстры. Взять, например, троих, самых колоритных бойцов, тех, с кем жизнь обошлась особенно жестоко.