- Что ты дурак, - перебил его Лодак. - И руки раскинул. Давай, прыгай вниз, раз ты птица. А мы посмотрим, как ты полетишь.
"Дух" засмеялся.
- Да всё не так, - разозлился Хин.
- Дурак и есть, - утвердил второй близнец. - А теперь и от слов своих отпираешься.
Мальчишка больше всего не любил совместные трапезы: завтраки и обеды. В унылой столовой на первом этаже не было окон, голые каменные стены подавляли древностью и безразличием. Четыре лампы, в которых роились шарики света, освещали длинный прямоугольный стол и сидевших за ним людей, а вчетверо большая часть комнаты лежала в полумраке за их спинами. Хину всегда казалось, будто столовая что-то замышляет.
В ней жили странные существа, прекрасно изучившие повадки людей - поэтому-то их нельзя было застать врасплох, поймать и разглядеть. И всё же мальчишка часто замечал, как их тени пробегают по полу, стенам, а то и потолку. Всё время трапез он гадал, на что они похожи, и почему живут в столь мрачном месте.
Однажды он обратился к ним мысленно и предложил поселиться в других комнатах крепости, описал, как там хорошо: тепло, светит Солнце, в спальнях есть даже занавеси и ковры. Существа не ответили и даже не показались на глаза. "Почему они не хотят? - раздумывал Хин. - Конечно, ничего особенно заманчивого наверху нет, но как можно отказаться от Солнца?"
Время от времени взрослые прерывали его размышления. Мать как всегда одёргивала: сиди прямо, не клади локти на стол, отвечай, когда тебя спрашивают, не смотри в никуда. Тадонг пытался завязать разговор, но Хин упорно молчал, и даже Надани уже смирилась с таким поведением сына. Мальчишке не нравился покровительственный тон мужчины и его нелепый наряд, выпученные глаза, полные губы, рыжие волосы, короткие пухлые пальцы. У него вызывала отвращение тщательность, с которой Тадонг разделывал пищу, и то, с каким достоинством пережёвывал каждый кусок - будто перетирал меж двумя жерновами челюстей.
Хин пытался понять, разделяют ли обитатели столовой его отношение к мужчине, или же им все люди кажутся чужими и неприятными, но не мог истолковать значения теней. "Каково это: жить в мире без света? - едва его оставляли в покое, как он возобновлял раздумья. - Не нужно думать о смешной одежде, но с другой стороны жить во тьме - всё равно, что быть слепым. Только это не значит быть другим, потому что все люди вокруг тебя тоже слепы".
Мальчишка грустно отправил в рот кусок жёсткого мяса. Он, и не спрашивая, знал, что мать не позволит ему остаться одному в тёмной комнате, чтобы узнать, как чувствует народ столовой. "У них наверняка есть своё, особое зрение, вместо нашего. И они видят что-то более важное, чем то, что видим мы. Но если я не попробую жить как они, то я никогда не разгадаю их тайну".
Две служанки и Меми внесли перемену блюд. Хин закрыл глаза и прислушался, как шуршит одежда, стучат о стол тарелки, звенят бокалы и приборы для еды. Долго слушать ему не дали.
- Хин! - раздражённо воскликнула Надани. - Ты что, спишь за столом?
Он открыл глаза и увидел, что один из близнецов пытался скрыть злорадную улыбку, а второй сохранял невинный вид.
- Нет, госпожа Одезри, - ответствовал Хин, как его учили.
Мать коротко поморщилась и знаком велела ему заняться едой. Мальчишка помешал кашу, но так и не притронулся к ней. Вопреки обыкновению, Надани не сделала ему замечания, но обратилась к близнецам, озадаченно разглядывавшим содержимое своих тарелок:
- Ларан, Лодак, вы уедете домой раньше, чем мы договаривались прежде. Я уже написала уану Марбе.
- Как вам будет угодно, госпожа Одезри, - вежливо ответили оба близнеца, но не поклонились.
- Хин, - строго сказала женщина, - по окончанию обеда я желаю поговорить с тобой.
Мальчишка поджал губы. Он знал, что должен ответить, и не понимал, отчего не может сказать это своими словами. Двое взрослых и близнецы требовательно смотрели на него:
- Как вам будет угодно, - пробурчал Хин, сдаваясь.
Лодак - мальчишка был уверен, что это именно он - снова злорадно улыбнулся.
Надани смотрела в окно кабинета. Обращённое на север[4], оно скрывало красоту заката от глаз женщины. Узкая полоса цвета песка над горизонтом постепенно выцветала, небеса темнели пугающе быстро, и всё-таки Надани не поворачивалась к окну спиной. "Как истолковал бы этот знак Хин, - думала она. - Что бы он сказал мне, если бы сейчас стоял рядом? Уж конечно предупредил бы не бороться с грядущим, но подготовиться к нему. Мне кажется, я так и не научилась принимать перемены. Совсем наоборот. Потому ли, что смерть - тоже перемена, всего лишь одна из их числа? И мне страшно представить другие".
Кто-то постучал в дверь. Надани отошла к зеркалу и убедилась, что макияж надёжно скрывает следы слёз, потом села в кресло и лишь тогда разрешила войти. В серую комнату проникла жёлтая полоса света, она обратилась в неровные лоскуты, шириной с дверной проём, - остатки от выкройки человеческой фигуры. Женщина, щурясь, улыбнулась Тадонгу:
- Уже так стемнело. Я даже и не заметила.
Она поднялась было, чтобы снять чехол с лампы на столе, но летень ответил предупредительным жестом и притворил дверь.
- Сидите, - мягко сказал он.
Лампа осветила комнату неярким багровым светом - так что казалось, будто где-то за столом прячется маленький камин.
- Хочешь спросить у меня, почему я отсылаю близнецов так скоро? - поинтересовалась женщина.
- Я доверяю вашему решению и без объяснений, - откликнулся Тадонг.
- К нам приедет гость, - произнесла Надани и запнулась. На её губах появилась усмешка: - Только он не гость, а хозяин этой земли. Так выходит.
- Уан? - медленно выговорил летень и, не веря, уставился на неё.
- Да, - Надани нахмурилась. В присутствии Гебье всё было понятно, а сейчас, когда пришёл её черёд объяснять, мысли запутались в клубок. - Но ты не знаешь его. Он… из Весны.