— Милая, радуйся, что она вообще к тебе пришла. Это само по себе уже чудо. Уолтер настоящий тиран. Не могу поверить, что он позволил ей записаться в «СПГ».
— Он, наверное, не знает об этом. — Пейдж припомнила опущенные плечи Дженни, ее застенчивость, страх в темно-карих глазах. А главное — неуверенность. — Скорее всего, так и есть.
— Пожалуй, это единственное разумное объяснение. Уолтер явно ни о чем не подозревает.
— И надеюсь, никто ему не расскажет о ее приходе к нам, не так ли? — Пейдж выразительно посмотрела на Долорес. — Правда?
— За кого ты меня принимаешь?
— За самую большую болтушку во всех южных штатах. По крайней мере это могут засвидетельствовать Деб и все читатели нашего «Вестника».
— Может быть, я много говорю, но всегда знаю, когда следует промолчать. — Заметив недоверчивый взгляд Пейдж, Долорес продолжила: — Клянусь памятью моей матери. Клянусь моим золотым значком!
Пейдж кивнула. Золотой значок был высшей наградой, вручаемой Женским советом горожанину года. Долорес получила его в прошлом году, и он занял почетное место в рамке под стеклом над ее столом. Если она клялась столь почетным призом, значит, ей можно было верить.
— И вообще. Мы, женщины, должны стоять друг за друга горой. Кстати, по моим данным, Джонас Пибоди приударил за Сью Энн Джеймс, которая работает в магазинчике кормов для скота.
— Что значит — приударил? Сводил попить кофе в «Мир блинов»?
— Это значит, что у Сью Энн на безымянном пальчике красуется колечко с камушком размером с рот Юлии Браун.
— Да ну тебя. Вечно навыдумываешь.
— Я серьезно! Все говорят, что камень крупный. И я собираюсь поехать в «Лучшие корма», чтобы убедиться во всем самой. — Долорес достала маленький фотоаппарат из верхнего ящика стола. — Это самое главное. Мои читатели тоже захотят на него посмотреть. Бьюсь об заклад, Джонас решил переплюнуть всех мужчин нашего города.
Долорес продолжала разглагольствовать на тему местных сплетен, а Пейдж переключилась на свою первоочередную задачу: надвигающееся интервью. Нужно было быстро собрать воедино список вопросов, отредактировать одну из статей Уолли, а потом со всех ног бежать на встречу с владельцем дома отдыха. У нее совсем не было времени на раздумья о Джеке Мишене и о том, какой она чувствовала себя рядом с ним.
Разгоряченной, взволнованной и…
Девушка отмахнулась от назойливых мыслей о нем и поборола в себе желание вскочить, встать под кондиционер и наслаждаться холодным потоком воздуха, пока не станет легче.
Нет, ни Джек Мишен, ни его первый урок ничуть не взволновали ее. И не разгорячили.
Ему было жарко.
Джек вытер пот со щеки краем рабочей рубахи и попытался сосредоточиться на лошади, вышагивающей по загону.
— Только не говори, что снова попробуешь с ней справиться, — изумился Уэйни, когда Джек подошел к строптивому животному.
— А что мне остается? Кто-то ведь должен объездить ее. Да и потом, я опытный наездник и больше с нее не упаду.
— Ты и в первый раз не падал. Она тебя сбросила. Да потом еще лягнула, чертовка. Это же разные вещи. Кроме того, Молли вообще не твой тип лошади.
Молли, чистопородной красавице, пришлось многое пережить за свою жизнь: последние пять лет ее морили голодом и обижали внуки ее прежнего хозяина, ничего не смыслившие в лошадях. Сам же владелец страдал болезнью Альцгеймера и был не в состоянии заботиться о ней, а потом и вовсе умер. Джимми случайно увидел Молли два месяца назад, когда подыскивал подходящую пару для своего племенного быка Валентино. Ему хватило одного взгляда на несчастное животное, чтобы понять, как оно страдает. Джимми тут же купил лошадь за астрономическую сумму. Джек не винил брата за то, что тот потратил столько денег. Окажись он на его месте, без сомнения, поступил бы так же. И вовсе не потому, что Молли такая породистая и имеет все шансы стать самой красивой лошадью в штате, а потому, что ей очень нужны были помощь и забота. Ее обижали, с ней плохо обращались. И теперь она всего боялась.
Боится, напомнил себе Джек; Молли косила на него злым глазом, угрожающе пыхтела и раздувала ноздри. Неудивительно. Ее инстинкт самосохранения обострился за эти пять лет, и все люди казались ей врагами.
Но Джек намеревался обуздать ее. На этом берегу Рио-Гранде не было еще лошади, которую он не смог бы усмирить. В этом у него был талант, который одновременно являлся страстью. Джек очень гордился своим природным даром.
Он всегда умел находить подход к лошадям. Джимми обычно занимался скотом, ездил с отцом на пастбища. А Джек проводил время с лошадьми. Ему нравилось ездить верхом, подковывать их, объезжать, делать все, что обычно делают с этими удивительными норовистыми существами.
Нельзя сказать, что подобное умение пришло к нему с годами практики. Скорее оно было дано ему от рождения. Стоило ему подойти к лошади, и между ними возникал какой-то контакт. Родство душ. Он умел чувствовать животное. Именно чувствовать на каком-то интуитивном уровне.
Просто чувствовать.
Эта фраза, эхом отозвавшись в его ушах, напомнила о предыдущей ночи, о Пейдж. Как красива она была: глаза закрыты, влажные губы подрагивают, руки ласкают его грудь. Джеку пришлось тогда собрать в кулак всю силу воли, чтобы удержаться и не овладеть ею в ту же секунду.
А как хотелось, черт побери! Отнести ее на кровать и любить, любить… Потерпи, успокоил он себя. Нужно дать ей время привыкнуть, подготовить ее. Спешка все испортит.
Как бы ни было дерзко ее предложение по поводу уроков страсти, когда дошло до дела, Пейдж оказалась стеснительной и скованной. Неопытной. Испуганной. Прямо как Молли.
Джек не собирался пугать ее. Он хотел, чтобы она бросилась к нему в объятья сама. Чтобы постепенно пришла к этому. Поэтому он не имел ни малейшего желания снова оказаться в ее спальне с шелковыми простынями и зажженными свечами. Он и так с трудом — с большим трудом — удержался от порыва дать Пейдж то, о чем она просила. Если он намерен делать все медленно, шаг за шагом, тогда занятия лучше проводить в нейтральной обстановке. В таком месте, где ничто не станет настраивать его на сладострастную волну.
И снова перед его мысленным взором в полутьме спальни возник образ Пейдж. Какая она была дивная, теплая, соблазнительная…
Надо отвезти Пейдж туда, где он не сможет повиноваться своей горячившей кровь страсти. Туда, где ему придется сдерживаться и контролировать себя, пока Пейдж не почувствует, что по-настоящему готова.
* * *
Джек снова возник на ее пороге следующим вечером, чтобы провести урок номер два. Он постучал, поздоровался, а когда она открыла, окинул ее оценивающим взглядом.
— Спальня там, — показала девушка.
Джек резко развернулся и пошел прочь.
Пейдж схватила сумочку, заперла дверь и побежала следом за ним.
— Эй, ты что, меня не слышал?
— Мы еще не готовы к спальне, — многозначительно объяснил Джек и, сев на мотоцикл, завел мотор. — Залезай.
Она горделиво расправила плечи.
— А мне кажется, я готова.
Он усмехнулся, скользнув по ней взглядом, от которого Пейдж тут же захотелось провалиться сквозь землю или испариться вместе со своим свободным платьем, напоминавшим длинную бесформенную футболку.
— Детка, ты совсем еще не готова. Послушай, у тебя нет чего-нибудь более… обтягивающего?
Девушка осмотрела свой наряд: платье не давало никаких намеков на фигуру и прятало ноги почти до самых лодыжек, открывая взору лишь ступни в новых босоножках, купленных месяц назад во время похода по магазинам с Деб. По мнению Пейдж, они были слишком открытыми и изобиловали ремешками — она предпочитала более консервативные фасоны, но Деб настаивала на том, что они очень соблазнительны.
— А разве ты не говорил, что одежда не имеет значения? И что сексуальная привлекательность должна исходить изнутри?
— А ты, оказывается, внимательно слушала меня, — рассмеялся Джек.