— Твой брат называет меня Элли. Той, у которой были серебряные башмачки. А тебя Тотошкой. Представляешь? — она не ждет ответа. Просто говорит. Андрей усмехнулся, дернув шнурок серебристо белого кеда. Ему все равно больно, когда она говорит о нем.
— Старший брат прав. Эль, я никогда и не являлся кем-то другим. Верный пес. Икал свет в тоннеле своего же отчаяния.
— Не хочу в изумрудный город. И дорожки из желтого кирпича давно нет.
— А Дима? Он кто? — Андрей поднял свои изумительно красивые теплые глаза. Заглянул так легко в ее самые потаенные глубины души. Ему больно. Она причина этой боли. Голос дрогнул. Вопрос, как хождение по гвоздям, без подготовки.
Его игривое, обычно, и беззаботное очарование давно приобрело благородное спокойствие и мудрость. А может он всегда был таким? Ради нее подстраивался, играл? Нет. Он слишком искренний, чтобы играть.
— Железный дровосек. — глаза Элины блеснули влажной пеленой. Потому что среди тепла карих глаз, как упрек выглянула колючая тоска. Коснулась рукой его щеки. Кончиками пальцев прошлась по колючей щетине.
— Не Гудвин?
— Нет. Фокусы ему не по силам.
— Фокусы? Ему удалось исполнить заветную мечту. Мою. И эта мечта стала принадлежать ему! Так что он волшебник. Великий и ужасный! Эль, скажи уже то, ради чего пришла. — он все знает. Почему же так тяжело! Почему! И жгучая горечь сковала горло. — Ты с ним?
— Я и Дима. — она ничего не могла сказать. Хотелось вцепиться в своего родного мальчика, зажмуриться и раствориться. Он не тот, кого она имеет право обижать! Все должно быть по-другому!
Андрей встал. Руки в карманах джинсов. Натянул карманы, сам ссутулился.
— Не получается, — голос срывается, — не могу спокойно это слышать! Лучше молчи.
— Прости. Дрю. Прости меня, а.
Присел на одно колено. Наверное, встать на ноги она и не смогла бы. Даже так колени дрожат. И эта мелкая рябь по всему телу разбегается.
— Нет. Милая моя. Не проси прощения. Ты ни в чем не виновата. — от его слов стало еще хуже. Зеленые глаза теперь скрыла пелена слез. — ты никогда мне ничего не обещала. Ничего.
Элина склонила голову. Но он заставил поднять. Вытер пальцами ее слезы. Склонился и поцеловал соленые щеки.
— И все же я предала. Есть кое-что, о чем никому не говорила. Никогда. — снова этот странный блеск карих глаз. Грустная улыбка на лице. — Ты знал?!
— О том, что не сможешь стать мамой? — тихая, но правдивая фраза. Элина зажмурилась и начала рыдать уже навзрыд. — девочка моя, я же люблю тебя. Я все знаю о тебе. Еще тогда, в больнице. Я слышал. И, конечно же, знал об этом. Это не имеет никакого значения.
— Нет. Это важно. Это значительнее чем … боже! Как же так! Что я такое творю! — она обняла его за плечи. Парень встал, обнимая ее в ответ. За талию крепко. Как только он один умеет. Элина теперь повисла на нем, почти не касаясь кончиками пальцев травы. Всхлипывала и прятала лицо на его плече.
— Не плач. Милая моя.
— Зачем же тогда ты отдал меня ему?! Дрю, зачем?!
— Он мой брат, Эль. Он лучше меня. Сильнее. Он сможет тебя защитить. Я не смогу. Не смогу. — знал слишком многое о поступках своей родной матери. И понимал, что против матери не пойдет. Понимал, что не только Диана в этом замешана. Крепче приобнял Элину. Так хотело подхватить ее и увезти туда, где никто их не сможет найти. Она не должна хоть как-то прикасаться к этому кошмару, происходящему в его жизни. — Дима тот, кто сумел выдернуть тебя из собственных печалей! Он зажег твои глаза. Ты повзрослела. Переросла наши тусовки. Не кидаешься из крайности в крайность. Спокойней стала. Исчезла эта беспорядочность и метания. Ради него, Эль. Он и есть твой скалодром, твоя Канченджанга! Та самая, непреодолимая вершина! А ты его радость. Его спасение от одиночества и зла! Его талисман! Ты заставила его отбросить сомнения и забыть страхи. Эль, то что вы с ним не сильно радует. И мне очень хочется уверит тебя, остановиться.
— Нет! Нет! Я же люблю тебя! Всегда любила. И лучше останови. Потому что сейчас я на самом деле лечу в пропасть с ужасной скоростью.
— Наша любовь не закончится здесь и сейчас. Наша любовь это совсем другое. Понимаешь? Ты бы видела себя рядом с Димой. С самого начала. Еще у озера, уже тогда, ты становилась другой! Вы можете орать друг на друга, но это не просто ссора, это огонь! Это страсть! Это то, чего нет между нами!
— Я не могла лишить тебя права стать отцом!
— А его? Диму? Можешь?
Она отстранилась. Вытерла слезы. Задумалась. Вот она суть. Вот она правда.
— Я так не могу.
— Можешь, Эль. Я люблю тебя. Люблю. Отпускаю. И буду всегда ждать. Ты одна. Ты мой мир. Ты мое все. Не знаю, пока, как буду без тебя. Но справлюсь. Об одном прошу, не надо больше пытаться меня сводить с другими. Кто угодно. Только не ты. — она поняла, что речь об Ане. И да, она точно знала, что так нельзя. Он сам уже очень взрослый. И чаще поддержка требовалась ей, не ему!
Элина подняла глаза поверх плеча Андрея. И поняла, что снова в этой странной ауре притяжения. Она знала, что Дима где-то рядом. И да. Их взгляды встретились. Он слышал? Он и так все знает. Неужели это и есть та самая любовь? Сгореть, сдохнуть, все перечеркнуть, но остаться с ним! Как же просто было его ненавидеть. Отрицать. Не пытаться дотянуться до неизведанного неба.
Элина высвободилась из рук Андрея. И хотела отстраниться, когда послышались странные крики со стороны зала ресторана. Она, не оглядываясь, помчалась туда. Следом отправился и Андрей. При входе он почти налетел на брата. Они молча посмотрели друг на друга и вошли в зал. Никто из них не собирался уступать, оправдываться или хоть как-то идти на встречу. Дима понимал, что пришел тот самый момент. Конец игры. И теперь под раздачу финального бракованного салюта могут попасть все! Еще постоял в стороне. Увидел Алину. Загорелая, с идеальной прической, она как обычно холодно усмехалась и лишь наблюдала. Дима сразу понял, что происходит. Алина приволокла Диану, чтобы посмотреть спектакль. Скорее, трагедию для одних и комедию для нее. Она помогла Диане сбежать из диспансера. И теперь на фоне сложного лечения препаратами, выпитого алкоголя и собственной злобы на весь мир, Диана крушила все вокруг. Он набрал номер. Последние аккорды.
— Пора заканчивать с этой хуйней! Слышишь? Саульская, надоело вертеться как хрен пережаренный! Как Диана оказалась в городе?! Ты же говорила, что с ней все!
— Не психуй, Дим. Эта придурошная Алина постаралась. Со своим папашкой. Оба бесятся. Не понимают, что ловушка захлопнулась. Отец твой все подписал, во всем признался. И теперь полностью свободен. С Дианой решим.
— Она сейчас на взводе. Как обезьяна с гранатой. В ресторане Филатовых.
— Отправляю дурку за ней. А ты присмотри за Тобольской.
— Эта сука уже достала.
— Так возьми ее в оборот! Хватит сопли размазывать!
— Саульская, ты женщина очень уж крутая, но иногда откровенно нарываешься на хорошенько въ. ть.
Ресторан Филатовых представлял собой многоярусное здание, состоящее из тематических зон и нескольких ярусов. Главный зал выполнен в стиле средневекового замка. Все только из натурального камня и дерева. Грубоватые и резкие углы сглаживали резные металлические детали. Официантки в зашнурованных корсетах и коротких юбочках. Изваяния рыцарских доспехов и картины на стенах. Главное украшение огромный каменный камин. Остроконечные окна от пола до потолка. И тяжелые люстры с имитацией свечей. Все выглядело бы мрачно и скучно, если бы не легкие парящие портьеры, яркие цветы на столах и звуки спокойной музыки. На небольшой сцене Элина сама случалось выступала. Сейчас там не было никого. Вообще в этот момент в зале стояла оглушительная тишина. По полу разбитая посуда и помятые цветы. В самом центре Диана Соболева. Сейчас она выглядела, как сильно постаревшая женщина. Волосы распущены, темные, лохматые, как у Бабы Яги! Элина непонимающе огляделась! Гостей уже почти не осталось. На сегодня большая часть мероприятий прошла. Уже поздно. Остались лишь жители поселка. Молодые и полные сил. И родители. Аркадий попытался подойти к Диане, тихо ее успокаивая.