Бдэчж был очень зол. Старый дурак! Надеется, наверно, услышать что-нибудь забавное! Скучно ему, должно быть, — чем он целыми днями занимается?
— Как вам угодно, — пророкотал он сквозь зубы.
Элрой уже успел забраться на сцену, а также помочь подняться Джулии, и, пока поднимался Роберт, вежливо кивнуть[189] сидящим неподалеку от трибуны Президенту, Первому заместителю и остальным, не менее важным и высокопоставленным лицам.
Каждое из лиц этих лиц встречало его со своим выражением. Большей частью недоумения. Нескольким было интересно — в конце концов, таким они своего коллегу еще не видели! Только одно выражало ярость, но Элрой предпочел на него не смотреть.
— Элрой Макинтош, Второй заместитель Президента. Добрый вечер! И позвольте мне выразить благодарность за предоставленное мне право выйти на сцену и выступить со своей речью! — так начал он свое выступление. — Позвольте поблагодарить вас за внимание, которое вы согласились мне оказать!
С сожалением говорю я о собственном отсутствии на Заседании, а также об опоздании и своем совершенно не подобающем торжественному случаю внешнем виде. Прошу вашего прощения и искренне надеюсь, что это не помешает вам выслушать меня!
«Где же он был?» — спросите вы, и вопрос этот будет абсолютно естественен. Действительно, как можно было пропускать Большое Заседание?! Второй заместитель Президента обязан находиться на Заседании, так говорит нам должностная инструкция. И кто же в здравом уме захочет пропускать главное мероприятие пятилетия?
Я пропустил. Почему?
Считаю необходимым пояснить.
У меня нашлись дела важнее.
«Какая дерзость!» — наверно подумали вы сейчас.
Узнайте же обстоятельства!
Я летал на Землю. Земля — далекая планета Солнечной системы, о которой, к сожалению, почти никто из нас не знает.
Эти люди, находящиеся рядом со мной, — земляне. Я взял их с собой. Почему же они оказались тут?
Им угрожала опасность. Их хотели убить!
В очередной раз спрошу: почему?
И вот тут у меня уже не будет точного ответа.
Я могу лишь предполагать, что жизни их должны были послужить средством для достижения целей одного из наших должностных лиц, которых вы видите перед собой.
Послышался некоторый рокот. Людям не понравилось то, что они услышали. Президент покачал головой и что-то шепнул Бдэчжу.
Несомненно, если бы я попробовал сейчас посмотреть на происходящее с позиций этого человека, то цель его не показалась бы корыстной. Он, скорее всего, думал о том, что действия его приведут к лучшему подчинению со стороны сотрудников, а, значит, к улучшению порядка и в конечном итоге эффективности нашей работы. Работы Администрации, которая оказывает огромное влияние на все наше общество.
Но — взгляните на этих людей рядом со мной — разве стоят их жизни поставленной цели?
Потому я посчитал своим долгом постараться их спасти.
Я собирался говорить сегодня о процентных ставках, о межпланетном курсе валют, о ситуации на рынке ценных бумаг, о будущих планах инъецирования, о возросшей доле прибыли в… одним словом, о том, о чем мы говорим всегда.
Но сложившиеся обстоятельства заставили меня изменить свои планы и именно потому, что мы всегда говорим об одном и том же и только об этом, я счел необходимым взять на себя ответственность и попробовать рассказать вам о другом. О том, о чем нам надо помнить в первую очередь, а мы забываем.
Почему?
И на этот вопрос у меня нет ответа.
Может быть, потому, что у нас не хватает времени. Мы вечно заняты невероятно важными делами. По крайней мере, такими они нам кажутся. Нам очень важно увидеть конкретный результат нашей деятельности.
Те же понятия и ценности, о которых мне хотелось бы сказать сегодня, нельзя так просто разглядеть. Нельзя так просто взять в руки. Нельзя измерить.
Нельзя измерить уровень сострадания. Нельзя определить процент доброты. Нельзя посчитать общее количество радости.
Но это вовсе не означает, что, если мы не можем их увидеть или облечь в количественный показатель, мы не сможем их испытать и ощутить.
Это не так!
Мы просто не хотим! Мы отвыкли!
Нам проще спокойно говорить о чем-нибудь конкретном и простом. Но обязательно сложными словами. Тогда нам будет казаться, что мы говорим о чем-то важном и существенном.
Полжизни я провел за этим.
Сегодня же мне хочется хотя бы попробовать рассказать о сложном — о внутреннем мире, об эмоциях, о мечтах, о том, что сложно засечь какими бы то ни было датчиками и приборами и перевести в количественные показатели, вроде штук или литров, — по возможности простыми словами. Иначе точно мы ничего не сможем понять.