Шеннон упоминала, что МакБрайеры задерживали вылет. Если бы я отказала Эрику, а друзья не прилетели вовремя… Духу не хватает закончить мысль, комок слез сковывает горло. Стараюсь вздохнуть глубоко и не расплакаться. Не хочу больше плакать.
— Кстати о Нимане, — произносит Чарли задумчиво, и я перевожу на него недоуменный взгляд. — Я навел справки. Он отличный специалист, но наживался на больных.
Хмуро свожу брови к переносице.
— Он вредил моей маме? — испуганно произношу в миг пересохшими губами.
— Нет. Но выписывая рецепт на дорогие препараты, потом он заменял их на дешевые аналоги и забирал разницу в карман, — видя панику в глазах, Чарли сжимает мои плечи и твердо произносит. — Я нанял лучшего врача, твою маму перевели в лучшую клинику. Лекарства не вредили ей, но и не поддерживали на должном уровне. Малышка, операция назначена. Ей больше ничего не угрожает.
* * *
Прошло около месяца со дня моего возвращения. И я хотела бы сказать, что жизнь вернулась на круги своя, и все забыли о моей пропаже как о страшном сне, но не могу. В моей жизни произошли изменения как хорошие, так и плохие.
По прилету нас встретила бабушка. Сердце до сих пор сжимается от стыда, когда я вспоминаю ее осунувшееся серое лицо и на мгновение мелькнувшее осуждение во взгляде. Она уговорила нас всех поехать к ней в Бронкс. Там мы долго разговаривали, вспоминали мое детство и смеялись. В основном весело было всем, кроме меня. Это было своеобразное наказание.
Когда я рассказала, что Чарли сделал для мамы, бабушка растрогалась и пообещала вернуть деньги. На что мужчина поднял мою руку и заверил, что не может взять ни цента у семьи будущей жены. Но взял обещание, что бабушка будет угощать его каждую неделю своими восхитительными кексами.
Маму прооперировали, и я с облегчением замечаю, что возвращается та самая любящая, веселая, жизнерадостная женщина, которую я помню с детства. Я езжу к ней каждый день, и мы разговариваем с ней обо всем. Я больше не подбираю каждое слово, чтобы ненароком не взволновать ее.
Я чувствую себя легкой бабочкой, сбросившей оковы. Я наконец вспомнила, что такое искренняя легкая радость, неомраченная никакими тяготами. Иногда я реагирую на вещи словно маленький ребенок: прыгаю и хлопаю в ладоши.
Моя отличная успеваемость и связи Чарли помогли восстановиться в Колумбийском без каких-либо проблем. Домини немного повздыхал, но сказал, что рад возвращению одной из лучших студенток. Думаю, в будущем он рассчитывает хвалиться еще одним именем.
Из плохого. Как я и предполагала нас с Чарли окружили сплетни. В колледже смотрят косо, в офисе пренебрежительно или враждебно. Нам с Клэр это напомнило школу. Единственное отличие в том, что сейчас рядом со мной не только лучшая подруга, любимый мужчина, Том и даже Шеннон.
Сейчас я ощущаю мир и гармонию в душе. Забота и любовь окутывают меня как броня, и все косые взгляды, колкости, кинутые в спину, отскакивают как теннисные мячики, не причиняя боли. Клэр иногда пытается шипеть в ответ, но я все время ее одергиваю.
— Как ты можешь это терпеть? — возмущается подруга, когда замечает двух девчонок.
Они смотрят на нас, как на мусор и шепчутся. Я просто пожимаю плечами, улыбаясь Клэр, а затем с той же дружелюбной улыбкой показываю сплетницам средний палец левой руки. Некультурный жест затмевает блеск кольца. Пусть подавятся своей завистью.
Однажды я спросила Чарли, почему бриллиант черный, и не связано ли это с цветом моей души. Он смеялся долго и со вкусом, а потом серьезно сказал, что долго искал кольцо достойное меня. И, наконец, один из ювелирных домов предложил ему бриллиант редкой расцветки. Увидев кольцо, Чарли сразу понял — это то, что нужно.
Невозможный мужчина. Я была бы рада медной проволоке. Главное, что это именно Чарли сделал предложение.
Подготовку к свадьбе полностью взяли на себя Элен и Меган. И теперь у нас ведутся ожесточенные войны. Я и Чарли хотим собрать только близких друзей и родственников. С моей стороны это человек десять, а Элен накатала список «ближайших» уже на двести персон.
Нам не нужны ни репортеры, ни троюродные дяди-миллиардеры. Мы хотим смотреть на гостей как на семью, а не на банковский счет. Эта битва выиграна. Следующая — мое платье. Что дальше, я не помню.
* * *
— Может тебе шампанского выпить? — обеспокоенно спрашивает Клэр. — Ты под цвет платья.
Хватаю подругу за локоть и тащу ее в укромный уголок в комнате невесты. Через двадцать минут мне нужно пройти между рядами, собравшихся в церкви гостей, а я не могу дышать.
— Таша, да что с тобой?
— Клэр, — хрипло шепчу, — я… я…
— Таша, я сейчас тебя тресну, — подруга смотрит на меня как на сумасшедшую. — До инфаркта меня довести хочешь? Ты что, передумала?
— Нет! — кричу я и посылаю извиняющуюся улыбку собравшимся подругам и родственницам. — В общем, я беременна.
Клэр с визгом набрасывается на меня, выкрикивая поздравления.
— Так, стоп, — она хмурит брови, заглядывая мне в глаза. — А почему у тебя такой вид, будто тебя не под венец ведут, а на эшафот?
— Слишком неожиданно, — хнычу я. — А, вдруг, Чарли не хочет детей.
— О-о-й, дура, — тянет подруга, щелкая меня по носу и аккуратно вытирая слезы. — Он тебя любит.
— Я должна сказать ему до церемонии, — заявляю категорично.
— Нельзя показываться жениху в свадебном платье. Позвони ему.
Клэр протягивает мне свой телефон. Беру трясущимися руками и набираю номер, который знаю наизусть.
— Клэр, — слышу в трубке любимый голос, — если ты звонишь с очередной глупостью, то я передаю трубку Тому.
— Любовь моя, — выдыхаю тихо.
— Мелкая, как я рад тебя слышать, — нежно говорит Чарли. — Но очень хотелось бы увидеть.
— Ты меня любишь? — нервно перебиваю его.
— К чему этот вопрос? Если ты решила сбежать, то не надейся. Повсюду мои люди. Мы в любом случае сегодня обвенчаемся.
Хихикаю над его самоуверенностью. А затем вспоминаю зачем звоню, и веселье пропадает, сменяясь волнением.
— Ты примешь меня любой и с любыми заскоками? Просто ответь.
— Конечно, любимая.
Набираю полную грудь воздуха и выпаливаю:
— Я беременна.
На том конце провода повисает тишина. С колотящемся сердцем жду ответа. И когда кажется, что я близка к обмороку, слышу:
— Я думал, этот день ничто не сможет сделать счастливее, но ты меня удивила, мелкая. Давно ты знаешь?
— Я вчера ходила к врачу на счет противозачаточных, а она сказала, что мне это больше не нужно.
— Таша, — мне кажется, я слышу слезы в голосе Чарли, — меня уже зовут к алтарю. Если ты не появишься в проходе через минуту, я приду за тобой и оттащу туда сам.
В этот момент в комнату заходит мистер Хейл и показывает на кисть руки. Время пришло.
— Я люблю тебя милый, — шепчу я срывающимся голосом.
— И я люблю тебя.
Возвращаю телефон Клэр, и широко счастливо улыбаюсь. Кажется сейчас разорвет от счастья.
— Ты готова, дочка? — спрашивает подошедший Роберт.
Беру его под локоть и киваю. Сегодня мистер Хейл ведет меня к алтарю. Эрик МакБрайер так и не соизволил появиться с тех пор, как я вернулась в Нью-Йорк. Я ждала, что он хотя бы извинится, но донор спермы просто исчез с горизонта, как и почти двадцать лет назад.
Осматриваю близких людей, поддерживающих меня в столь счастливой момент. Бабушка, мама, Клэр, Элен, Элеонор и Шеннон вытирают слезы счастья, поздравляют, улыбаются, пока отец Чарли ведет меня к выходу из комнаты невесты.
Раньше я думала, что мечты не сбываются. Но, дедуль, иногда происходит и такое.