Вообще, вся эта неделя без них выдалась тяжелой, мрачной и ненавистной. Он сильно злился и приходил в неистовую ярость от Катькиного поведения. Первые два дня вообще пил, причем как-то незаметно. Брал бутылку, чтобы скоротать время, а через несколько часов уже сидел пьяный в хлам. Когда злость и обида отступали, приходили безрадостные мысли сожаления, кружившие у него в голове подобно хищным стаям стервятников, ожидающих, когда он даст слабину и сдастся. От этого Мишка еще больше злился, позволяя темной волне захлестнуть его с головой. Пытался и в работе забыться, и в выпивке, но только ничего не помогало.
В эту ночь - как и в предыдущие без Кати - ему не спалось. Не мог заставить себя лечь в холодную постель с накрахмаленными простынями и уснуть. А очередная бутылка - не вариант. В конце концов, живой пример отца, по-прежнему ярко сохранившийся в памяти, покидать мужчину не собирался. Миша понимал, что бутылка - не выход. Да и, казалось бы, из-за чего так убиваться и расстраиваться. Из-за того, что оказался ненужным? Досадной помехой, от которой невозможно избавиться? Он был в тягость, Подольский не мог это не чувствовать, и сам на себя досадовал из-за того, что не мог развернуться и спокойно уйти.
А сегодняшней ночью стало тяжело, как никогда. Мишка себе места найти не мог, постоянно его что-то вынуждало выйти на улицу. Подольский никогда не был сильно верующим человеком, но уже потом, когда приехал к Кате, задумался над тем, что же все-таки это было? Предчувствие? Интуиция? Он понятия не имел. Но благодарил того или то, что заставило его приехать. Словно ноги сами сюда несли.
Кирилл зашевелился, всхлипнул во сне и перевернулся к нему лицом. Ресницы затрепетали от света, падающего на бледное лицо. Через пару минут уже проснется, понял Михаил и осторожно опустился на край кровати, отодвинув одеяло.
Мальчик сонно заморгал, зевнул, увидев Мишку, улыбнулся и потер кулачками заспанные глазки.
- Привет, мелкий, - тепло улыбнувшись, поздоровался Подольский, краем глаза подмечая неестественную бледность и проступающие вены. - Выспался?
- Выспался, - кивнул Кирилл, продолжая также лежать. Пристально только на него глядел, как не может смотреть мальчик пяти лет. Миша почти чувствовал, как в детской головке крутятся маленькие шестеренки. - Катя спит, да?
- Спит. Не кричи особо. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо.
Миша озадаченно замолк, не зная, что еще сказать. Оправдываться? Объяснять что-то? Или сделать вид, что ничего такого не произошло? А ведь он и оправдываться то не умел совсем. Не перед кем было и незачем. Что говорить?
- Ты говорил, что не будешь так надолго уезжать.
Кирилл не обижался, он был даже спокоен. Теребил в руках своего Бонифация, периодически ковырял блестящие глаза-пуговки, а на него даже глаз не поднял.
Мишке стало стыдно. Щеки от прилившей крови закололо, и захотелось спрятаться от своей собственной вины. А ведь он тоже был виноват - не перед Катей. Перед Кириллом. Потому что обещал и не выполнил. Обещал так, между прочим, а оказалось, что это очень важно для них всех.
- Прости. Так получилось, - отвернувшись в сторону, через силу выдавил мужчина, которому врать, тем более ребенку, претило. Просто волновать сейчас его не хотелось. - У меня работа такая, Кирюш. Так вышло, что мне срочно пришлось уехать.
- Ты обещал.
- Я знаю. Это последний раз.
- А почему не звонил? - уже с претензией прищурился Кирилл.
Миша с облегчением вздохнул. Хоть что-то. Минуту назад Кирилл из себя Кая строил, а сейчас как будто разморозился и смягчился по отношению к нему.
- Не мог. В следующий раз буду звонить.
- Точно?
- Точно.
Кирилл живо вскочил и перебрался ему на колени, зажав между ними Бонифация.
- Я соскучился.
Подольский погладил пацаненка по спине.
- Я тоже.
- Мы тебя все ждали. Я Кате говорил, что ты скоро приедешь, - затараторил Кирюха, отстраняясь и поднимая голову. - Она не верила.
- Исключительно неверующая у тебя тетка, - хмыкнул Миша и в грубоватой ласке растрепал короткие русые волосы. - Так, ладно. У меня к тебе дело есть.
Ребенок от важности миссии гордо задрал подбородок.
- Какое?
- Ууу, - он многозначительно присвистнул. - На миллион.
- Это много?
- Очень.
- Вы чем занимаетесь? - раздался позади них хриплый спросонья, но тем не менее обеспокоенный голос Кати. - Что-то случилось?