Я попрощалась с Татьяной Георгиевной и попятилась к двери, не видя и не желая замечать ничего вокруг. Позже, через пару лет после этого, лежа в постели и глядя в потолок, я иногда задумывалась, что было бы, узнай я о своем диагнозе позже? Наверное, лет в двадцать пять меня бы это раздавило, по-другому я и сказать не могла. Я никогда фанатично не любила детей. То есть...я нормально с ними ладила, не боялась, но относилась к ним отстраненно и не потому, что не любила, просто они проходили мимо меня. Я жила с мыслью, что когда-нибудь я стану мамой, у меня будет замечательная семья, муж, сын и дочка. Но эта семья маячила где-то вдалеке. Я просто жила.
И в восемнадцать лет я не до конца осознавала весь роковой смысл двух слов. Я чувствовала, как будто у меня что-то вытащили из сердца, вырвали, грубо, болезненно, с корнем. Какая-то пустота, которая уже никогда не заполнится. У меня забрали мою будущую мечту, мою будущую семью, моего будущего ребенка. Придя домой, я разрыдалась, судорожно всхлипывая и срываясь почти на крик, пытаясь приглушить дикие вопли подушкой, которая промокла насквозь. Мне хотелось кричать, бить, разбиваться. Ярость, неверие, боль...Но только позже, через пару лет ко мне пришло настоящее понимание. В восемнадцать я плакала по несбывшейся мечте, в двадцать пять я уже не плакала, отчетливо осознавая, чего лишилась. Немного цинично, но за прошедшие годы я смирилась и научилась жить со своим диагнозом, обращая на него внимания не больше, чем на маленький, едва заметный прыщик.
Только вот когда я видела других молодых женщин, счастливых, беременных, немного усталых, но все равно светящихся, я не могла просто так отмахнуться от отчаянно клокотавшей в груди боли и непонимания. Я неосознанно, будто чувствуя свою несостоятельность, свою беспомощность, брак, как бы грубо это не звучало, низко опускала голову и, глядя себе под ноги, пыталась оказаться как можно дальше. Мне казалось, что на меня все смотрят, видят мое "уродство". Я уже не плакала, нет, но боль все равно не уходила, и я лишь просила, чтобы у меня хватило сил сдержать ее, вынести все.
Я училась жить нормальной жизнью, как будто слово "бесплодие" никогда не касалось моих ушей. И я справлялась, да и некогда было мне горевать. Я не собиралась ставить крест на своей жизни, я хотела прожить отведенный мне отрезок времени ярко и полноценно. Я ходила на свидания, знакомилась с молодыми людьми, гуляла с друзьями.
Когда мы познакомились с Митей, то, понятное дело, я ему ничего не стала говорить. Но с самого начала у нас с ним все так закрутилось и завертелось, что через, максимум, полгода отношений, мы оба осознали, насколько все серьезно и по-взрослому как-то. От этого было уже никуда не деться. Но и тогда я не спешила ему ни о чем рассказывать. Не было подходящего момента, всегда что-то не устраивало, или наоборот, складывалось слишком хорошо, чтобы нарушать все таким признанием. И Митя мне действительно нравился.
Я никогда не гналась за самыми привлекательными и популярными парнями, но и к откровенным неудачникам меня тоже не тянуло. А Митя для меня стал именно тем мужчиной, с которым хочется прожить всю жизнь. Надежный, умный, ответственный. С ним я не боялась измен, как, например, одна моя знакомая, которая, встречаясь с потрясающе красивым и стильным парнем, стала вся дерганая и подозрительная. Мы с моим парнем доверяли друг другу и всем...почти всем делились между собой.
Но так не могло длиться долго. Рано или поздно Митя все бы узнал, и было бы только хуже, если бы ему рассказал кто-то посторонний, а не я сама. Еще через год я наконец-то нашла в себе силы начать неприятный и болезненный разговор, который мог разрушить мою жизнь.
- Мить, ты спишь? - шепнула я в темноте комнаты, нежно перебирая мягкие волосы у него на груди. Не знаю как, но я почувствовала его улыбку и настойчивее повторила: - Ми-и-ть.
- Кать, третий час ночи, - слабо простонал парень, и я почувствовала, как его рука спустилась с моей талии чуть ниже. - Мне завтра на пары рано.
- Мить, я поговорить хочу.
- Милая, давай потом. Утром. Или завтра, вернее, сегодня вечером, - он зевнул и слегка поладил мои ягодицы, чуть приподнимая шелковую рубашку. - Хотя...нет, мне правда завтра рано вставать.