– Слушай, совсем забыла! – шлёпнула себя по лбу Леора. Потянулась к сумке, брошенной тут же, рядом с кроватью, достала куклу. – На, тебе.
– Что это? Это подарок? – Алика уселась, натянув одеяло на голову, шалашиком, пытаясь на ощупь определить, что ей сестра сунула. – Ой, это кукла, да? Всамделишная? Вот прям настоящая? Мне?
– Всамделишная и тебе, – кивнула Недил, пытаясь справиться с подкатившей к горлу виной.
– Я никому-приникому её не покажу, – серьёзно поклялась девочка, – знаю, где спрятать.
– А почему её никому показывать нельзя?
– Так тётка осерчает, что ты!
Святой отец! «Прям», «осерчает», вот «радовая»! И это дочь властителя!
– Тогда не показывай. Ложись давай, спать пора.
– Ой, я не могу! Я обещалась! Леора, ты королеву видела? Ну хоть одним глазком? А других дам? Расскажи, ну расскажи, пожа-алуйста!
Алика, прижимая куклу к груди, молитвенно сложила руки и вроде бы даже глаза вытаращила.
– Кому это ты обещала и что?
– Так Рейле, она под дверью подслушивает, только сюда не пойдёт. А обещалась, что про королеву расскажешь, и какое у неё платье, и драгоценности, и, вообще, про всё. А, может, ты её не видала? – расстроилась сестрёнка.
– Не только видела, но и разговаривала, – успокоила Леора, снова укладывая девчонку. – И она не королева, а императрица, потому что у нас империя.
– А она красивая? И в короне?
– Ты слушать будешь?
– Молчу, молчу, – испуганно пробормотала Алика, натягивая одеяло выше носа.
– Тогда слушай…
За дверью кто-то явно переступил с ноги на ногу и вздохнул.
Левый всё побери, о чём она только думала? Ах, любовь не получилась! Ой, подвига не оценили! Подумаешь, ну хам маркграф, её всерьёз никто не воспринимает и цели в жизни нет. Какие, к чёрту, цели, когда сестёр на самом деле спасать надо! И никто, кроме неё, этого не сделает. Просто некому делать-то.
***
Алика сказала, что мальчишка, которого с запиской в деревню можно послать, по утрам на конюшне работает. Правда, для того, чтобы отыскать эту самую конюшню, Леоре попотеть пришлось, покружить между старых заброшенных сараев, сложенных из речного камня. Ну а когда нашла, никакого мальчишки там, конечно, не оказалось. Собственно, в конюшне вообще никого не было, даже лошадей. Только перегородки, пытающиеся сойти за денники, охапки сена, да прямые спицы солнечного света, упирающиеся в засыпанный трухой земляной пол.
Недил постояла, покачала ладонью калитку загона, раздумывая, как лучше поступить. Уже хотела было уйти, да заметила, что умудрилась сапог навозом испачкать, наклонилась, подобрав пук соломы.
– Позвольте мне, госпожа.
Леора выпрямилась так резко, что едва равновесие не потеряла, спасибо, мужчина, вдруг оказавшийся рядом, под локоть поддержал.
Впрочем, он скорее походил на сказочного гиганта, чем на человека – такому прямая дорога в императорские гренадёры. Конечно, незнакомец и стоял-то против света, но ещё и лицо его было так высоко, что оказалось в тени.
– У меня ловчее получится, – заявил бугая, чересчур проворно для такого громилы опускаясь на колено, и, отобрав у Недил солому, принялась неторопливо, тщательно вытирать сапог.
А Леора только таращилась на ходуном ходящие могучие лопатки.
– Ну вот и всё, – здоровяк отряхнул ладонь о ладонь, опёрся локтём о колено, поднял голову, с откровенной насмешкой глядя на кадета.
Что-то знакомое в нём определённо было, но Недил могла бы поклясться: никогда его не видела. Широкоскулый, как и большинство местных крестьян, рот великоват, а вот нос внезапно породистый, длинный, хрящеватый. Светлые, неровно обрезанные волосы падают на зеленоватые, странно приподнятые к вискам глаза.
– Флайп! – ахнула Леора, наконец, узнавая.
– Рад тебя видеть, кузина, – широко улыбнулся парень.
– Тише ты, – даже для себя неожиданно, хихикнула Недил, – услышит тётка, опять за розги схватится.
– Не, это она давно бросила, – ухмыльнулся Флайп. – Меня теперь если только дрекольём проймёшь.
– Это точно. Ну, вымахал!
Честно говоря, «братец» всегда был высоким, только вот Леора помнила его тощим – всё рёбра наперечёт. Впрочем, наглости ему и тогда было не занимать, за что тётушка Флайпа особенно не любила. Конечно, если не считать того пикантного факта, что он умудрился родиться бастардом, плодом страстной любви тёткиного супруга и пятнадцатилетней дочки мельника. Причём, на свет он появился за два дня до рождения законного наследника. Да ещё и почему-то пользовался у дяди особой любовью – его единственного из всех прижитых на стороне отпрысков взяли в господский дом.