— Ну сейчас, лапочка. Дай мне хоть проснуться.
Она потянулась, ощущая тяжесть в мышцах. Не ту, которую испытывают люди, занимающиеся до седьмого пота в спортзале. Нет-нет, это особый вид ломоты и тяжести во всем теле, о которых знают люди, ненавидящие проспаться по утрам. Усталость наполняла вены свинцовыми шариками вместо красных телец-эритроцитов. Руки тяжелеют, веки и вовсе не открываются. А о том, чтобы встать с постели и храбро встретить новый, ничего не обещающий день, и речи быть не может!
Однако сделать это нужно. Это «нужно» ставит крест на жизнях многих людей. Разве для того дана нам жизнь, чтобы подчинять ее только тому, что нужно сделать? И кто вообще придумывает правила этой большой, нечестной игры?
— О нет, господи, фу! — вскрикнула она, когда пятка коснулась мокрой тапки. — Не-ет. Джордан, козел, как и все мужики!
Тапка разбухла под действием жидкости, которой котенок обильно одарил обувь, но характерного запаха не издавал. Коварные котята! Можно даже и не догадаться, что они сделали свои нечистые дела.
Каждое утро начинается с одного и того же вступительного акта пьесы — с неприятности. Сработал вовремя будильник? Жди подлянки от кота. Нет от него новостей ни в тапках, ни в кроссовках, ни за диваном? Значит, кофе закончится.
— Никакого тебе корма, Джордан, пока не запомнишь, где находится туалет! И зачем ты мне нужен был за пять тысяч? Породистый! Точно так же и уличный мог нагадить мне в тапки.
Очищая обувь в раковине, она сдувала прядки с лица и проклинала наставший день. Снова школа, работа, дети и возвращение в одиночестве домой. Пути все одни, ведут в одно и то же место — туда, куда ты сам ни за что бы не пошел. Но если ты сам совершаешь ошибки, жизнь берет бразды правления в свои руки, делая тебя Фаэтоном в огненной колеснице Гелиоса.
— Конечно, я шучу. Иди сюда, — она подозвала котенка и налила ему молока в дополнение к куриному паштету от «Вискас».
Пора собираться! Еще один рабочий день – и впереди выходные. Стоит того, чтобы сегодня не сломаться, а оставить эту незавидную участь на субботу и воскресенье.
— Черт.
Банка из-под кофе дерзко показывала ей язык, улыбаясь жестяным дном. Она символизировала пустоту, которую каждый хотя бы раз в жизни чувствовал. Мы испиваем свою жизнь до дна, как кофе, слишком быстро, оставляя после себя лишь пустые банки. Безжизненные. Никому не нужные. Исчерпавшие себя так рано.
Пришлось лакомиться, если не сказать давиться, чаем «Золотой корень» бургундского цвета и совершенно безвкусного. Цвет — его единственное достоинство. Или это девушка настолько потеряла вкус к жизни, что любой напиток ощущается на языке всего лишь водой?
— Ничего страшного, — успокаивала она сама себя, ведь больше некому. — Тапки просохнут, сбрызну их лимонным соком, все с ними будет хорошо. И кофе куплю после работы. Все сносно.
Но как бы она ни утешала себя, ясно было одно: каждый день казался пыткой. Даже бежевые стены изливали на нее свое презрение. Скучная, бесполезная жизнь, ведущая к отупению и физическому разложению. Рутина убивает быстрее любого вируса или микроба. Она пожирает нутро души, выключает насос жизненных сил, оставляя только исступленную механику действий.
В маршрутке было негде встать. Утро. Москва. Улицы кишат людьми: они размножаются в чреве планеты со скоростью света. Машину тряхнуло на ухабе, и девушке пришлось посильнее вцепиться в поручень и несколько раз извиниться перед бабулей, недовольно зашипевшей на нее.
— И волосы свои собери! Нечего таскаться по автобусу с такими космами. Как проститутка, ей богу, — фыркнула пожилая женщина и отвернулась к окну.
Да у нее волосы всего-то до плеч! Во всем теле запузырилась ярость. Бабки ее бесят все больше с каждым проездом в метро или автобусе. Словно бы в людях специально заложено природой стареть и становиться глыбой шипящей ненависти и фыркающего раздражения. Вот и поверь после такого, что и эта бабка была когда-то молодой.
Осень грязными потоками луж разлилась под ногами и хлюпала, хлюпала, пачкая сзади брюки и туфли. Небо досадливо смотрело на шуршащих и копошащихся в своих земных делах людей, иногда выдавливая из себя пару редких слезинок, а то и целый водопад. Посмотрев на небо, девушка выдохнула: дождь сегодня минует ее. Она опустила голову и хотела перейти дорогу к школе, где работала. За секунду до того как она поставила ногу на «зебру», из-за поворота выскочил джип. Помойная жижа огромной лужи оказалась вся на ней.
— Смотри куда едешь, ублюдок! — завопила на всю улицу. Руки сжались в кулаки, а на глазах уже блестели капельки слез. — Смотри, черт бы тебя побрал!
Как ни странно, машина затормозила, и из нее вышла миловидной внешности блондинка. Одета она была в тоне «нюд», что совершенно не вязалось с окружающей обстановкой. Ей бы в таком наряде на неделю высокой моды в Париж! Осторожно ступая тонкими каблуками светлых кожаных туфель, девушка приблизилась к потерпевшей.
— Вы уж простите меня. Давайте я оплачу вам химчистку?
И голос у нее, точно отзвуки арфы, нежный, мелодичный, приятный на слух. Пусть катится в Преисподнюю со своей красотой, изумительным голосом и крутой тачкой!
— Спасибо, все в порядке. Будьте просто внимательнее. Сегодня это моя одежда, а завтра может быть человек.
Стряхнув с себя грязь, насколько это было возможно, и подобрав, словно упавшую на асфальт сумочку, свою гордость, она прошла дальше к школе.
— Еще раз извините!
Слова незнакомки не достигли ее сердца. Конечно, легко сказать «извините» такой богатой красотке. А у нее уже день наперекосяк. Пришлось задержаться у дверей школы и дать слезам просохнуть на глазах. Осталось только подводке не выдержать этих треволнений и потечь черными ручьями по щекам.
— Опаздываем! — крикнула ей директор.
—Знаю, Мария Петровна. Простите. Не день, а череда сплошных злоключений.
— Дети уже ждут тебя в кабинете. Но для начала хочу познакомить тебя с нашей новой ученицей.
Новенькая? Хм, группа же уже набрана. Она занималась с детьми рисованием и разными развивающими играми, что-то вроде подготовительной школы. Только это была частная школа, для детей обеспеченных родителей.
В комнату ввели малышку лет шести с роскошными белыми кудрями и зелеными глазами. Какая хорошенькая! Девочка заправила прядь волос за ухо, и перед девушкой предстал довольно массивный слуховой аппарат.
— Привет, — поздоровалась с ребенком она и присела на корточки перед малышкой. — Тебя как зовут?
— Света, — тихо, невнятно ответила девочка.
— А меня Ирина Анатольевна. Я буду твоей учительницей на какое-то время. Готова учиться и весело проводить время?
Она кивнула, и девочку отпустили в класс. Директор села за свой стол и, сняв очки, сложила их на столе.
— У Светы средняя степень потери слуха. Обойтись без слухового аппарата она не может, воспринимать чужую речь на фоновом шуме для нее проблематично. Речь плоская и невыразительная, интонация отсутствует.
— Почему она учится у нас, а не в специальной школе?
— Ее родители богатые люди и хотят, чтобы ребенок не чувствовал себя ущемленным или каким-то особенным, в плохом смысле этого слова. У нашей школы безупречная репутация – нам оказали доверие.
— Я поняла. Постараюсь сделать все, чтобы девочке было у нас комфортно.
Дети расселись все по своим местам, осталось найти место для Светы.
— Класс, у нас новенькая. Познакомьтесь со Светой Демьяновой.
Девочка совсем оробела, когда на нее уставились десять пар глаз. Группа из десяти человек была оптимальным количеством учеников для наиболее продуктивного занятия. Свету определили за первую парту, к сожалению, одну, так как число учеников до ее прихода было четным.
Во время занятия, когда дети рисовали свою семью, Ирина Анатольевна подсела к девочке, чтобы та не чувствовала себя одинокой.
— Это твоя мама? — показала на женщину, нарисованную желтым карандашом. — У нее правда такие красивые большие губы?