— Это ты мне тактично говоришь: «Пошла вон из моего дома»?
— Нет. Я не это имел… В общем, извини.
Она не обижалась на него. Да и как можно обижаться, когда он весь осунулся, словно бы гравитация стала работать вспять для него одного. Это был не Ваня Волков, а какой-то мужчина на десять лет старше и на двадцать лет мудрее. Потери прибавляют нам возраст похлеще неумолимо убегающих из жизни лет.
Ирина скинула ботинки и зимние вещи и, поддаваясь минутному порыву, истошной, душераздирающей вспышке, обняла его. Камень. Холодная глыба бесчувственности. Волков попытался отстраниться от нее, но сейчас физическое преимущество было на ее стороне. Она хотя бы все эти дни питалась, чего не скажешь о нем.
— Да успокойся ты, — сказала Вересова, начиная злиться на него. — Я не для того пришла, чтобы быстренько занять место в твоей освободившейся постели.
— Что?!
— А то! Дергаешься, как на электрическом стуле. Я не посягаю на твою свободу, не претендую на тебя как на мужчину. Или я похожа на дешевую шлюху, которая согласится заниматься сексом на костях?
— Ира, что ты несешь, я не понимаю.
Он стал таким потерянным котенком. Точно его вышвырнули на улицу из теплого дома, из любящих рук хозяйки. Глаза Ирины застилала пелена слез. Волчара не говорил и не делал ничего такого, из-за чего бы она плакала и жалела его изо всех сил, но его вид молил о помощи, о том, чтобы кто-нибудь протянул этот спасательный жилет утопающему. Ведь порой собственных сил оказывается мало, чтобы вынырнуть.
— Я пришла, чтобы оказать тебе моральную поддержку. Поэтому иди сюда, черт возьми! И забудь, что я когда-то была в твоей жизни, — прикрикнула она.
Наверное, он бы поборолся с ней, обязательно воспротивился бы. Но не сейчас. Вересова обняла его, гладя по голове. Он не был для нее в этот момент привлекательным, вызывающим романтические чувства мужчиной. Просто человек, которому плохо и которому она в состоянии оказать посильную помощь. Иван позволил себе расслабиться, отпустить сковывающее мышцы напряжение, позволил себе выдохнуть.
— Будь ты девушкой, я бы сказала: «Не сдерживайся, поплачь», но поскольку ты не поддающийся уговорам упрямый мужик, то хотя бы дай себе передышку. Подумай о чем-нибудь другом, отпусти боль буквально на минуту. Она не убежит, поверь мне, — прошептала Ирина.
Его лицо находилось в какой-то паре миллиметров от ее, его дыхание обжигало ухо. Волчара снова в ее объятиях, но это не та встреча, не те объятия, о которых она мечтала. Жизнь умеет виртуозно издеваться, у нее этого мастерства не отнять.
— Спасибо, Ира. Правда, спасибо. Ты первая, кто действительно пришел меня утешить, — ответил Волков, отходя от нее. — Пойдем в кухню.
— Неужели никто больше не приходил?
— Друзья звонили, выражали сочувствие, предлагали помощь с похоронами. Лиля приходила, но у нее разговоры короткие обычно. Бутылка водки и не закусывать.
Вересова усмехнулась. Как же от его слов веет прошлым. Добрым прошлым, милой сердцу ностальгией.
— Что со Светой? Серьезно болеет?
— Да. — Иван устроился на диване и закрыл лицо руками. Дневной свет своей ласковостью выжигал ему глаза. — Смерть Ксюши стала для нее страшным ударом. Все пошло прахом: и здоровье, и попытки вылечить слух, и вообще вся жизнь.
— Здоровье можно поправить, со временем любая боль притупляется. Не знаю, как ребенок сможет пережить такую трагедию, но ей придется это сделать. А тебе — ей помочь.
— Как, Ира? Как я могу помочь маленькой девочке пережить смерть матери? К тому же, я не родной отец. По сути, Света осталась с чужим ей дядькой в этой жизни. Она снова слегла с температурой и кашлем. Иммунитет, видимо, совсем в плохом состоянии. Стресс сказался и на слухе. Все, чего мы достигли в восстановлении слуха, смело ураганом, оставив лишь пеньки да развалины. Врач говорит, что теперь из-за сбоя в нервной системе, слух может вообще никогда не восстановиться. — Иван провел по лицу ладонями и уставился в пол. Он уже столько дней варится в этом адовом котле боли и переживаний за будущее, что скоро сойдет с ума. — Света почти не разговаривает. А если что-то и говорит, то сильно заикается и плачет. Господи.
— Как ты смеешь такое говорить? — девушка села рядом и ощутимо ударила его в плечо. — Как у тебя язык повернулся сказать, что Света осталась c незнакомым дядькой? Ты дурак, Волков?
— Так оно и есть.
— Оно не так есть, понятно тебе? Света мне лично столько раз говорила, что любит папу, то есть тебя! Ты для девочки остался самым родным и любимым человеком. — Ирина развернула его лицо к себе и продолжила, глядя ему прямо в глаза, не давая отвести взгляд. — Вань, она еще слишком маленькая, чтобы понимать все так же, как понимаешь ты. Ей невдомек, что родной отец мог оставить ее. Он же оставил ее? — Волков кивнул. — Ей еще долго не понять отношений взрослых людей, всей паршивости их поступков. Так и не навязывай ей это понимание, которое пока ребенку не по годам.
— И что ты предлагаешь? — спросил он, магнитами притянутый к шоколадным вихрям в ее глазах.
— Ничего нового. У тебя есть всего один путь и один выбор, от которого ты не вправе отказаться. Света отныне и навсегда твоя семья, она твоя дочь. Ты сам взял за нее ответственность, будь добр – неси ее до конца.
Губы мужчины тронула улыбка. Вересова заметила в его глазах пляшущую огоньками нежность и неподдельную искренность.
— Я люблю ее, Ира. Конечно же, не стоит вопрос о том, останется ли она со мной. Она моя дочь, ты права. Но являюсь ли я для нее отцом? Оксана ей навязала меня, вдруг теперь, после всего случившегося, она поймет, что я ей чужой?
— Вань, прекращай. Ты как будто напился хорошенько. С какой стати ей вдруг тебя разлюбить? Только не смей при ней опускать руки и распускать сопли, тогда она сможет выкарабкаться. Но для начала это должен суметь сделать ты. Взрослый мужчина должен показать маленькой девочке пример мужества и стойкости.
— Да, ты во всем права. Я не имею права раскисать, что бы ни случилось.
— Как умерла Оксана? Что послужило причиной ДТП?
— Точно не знаю. Говорят, у нее в крови нашли какие-то гормоны, которые вроде от стресса вырабатываются. В общем, или алкоголь, или наркотики, или у нее что-то случилось накануне. Это и не имеет значения. Оксана мертва. Расследование причин не вернет ее.
В очередной раз послышался кашель Светы.
— Давай-ка займемся лечением. Лекарства есть? — поспешно ухватилась за другую тему Вересова.
— Да, у меня в кабинете на столе должен лежать тетрадный лист, где Ксюша писала, что и в каких количествах давать Свете. Можешь принести, а я пока к ней пойду?
Он показал ей, где находится кабинет, и Ирина отправилась на поиски листка. В кабинете у Волкова царил полнейший хаос.
— Интересно, у него всегда безукоризненный порядок? Или только сейчас? — бормотала она, перекладывая какие-то бумаги и папки.
Ваня стал деловым человеком. У нее уже от этих листов с таблицами и каких-то договоров рябило в глазах. Ирина поднесла один из листов к носу и втянула аромат печатной продукции. Боже, как напоминает запах, стоявший в кабинете отца. И почему ее везде сопровождает смерть? Либо напрямую, либо косвенно, но так или иначе касается ее.
Наконец-то в общей куче однообразных листов показалось что-то, отличное от отчетов и смет. Конверт с одной лишь надписью: «От Ксюши». Она повертела конверт в руках, и когда собралась выходить, в комнату зашел Иван.
— Тебя тут черная дыра не засосала? Куда пропала?
— Черная дыра засосала порядок в твоем кабинете, — ухмыльнулась Ирина. — Держи. Это все, что отдаленно напоминает послание от Ксюши.
— Что это? Первый раз вижу этот конверт.
— Вопрос явно не ко мне. Посмотри, что там внутри.
Волков раскрывал конверт медленно, ощущая прилив нарастающей тревоги. Что это за послание такое у него на столе всплыло? Зачем, если она могла сказать ему все лично? Значит, знала, что не скажет…
— Я не знаю, как начать это письмо. Мысли путаются, я сама уже окончательно застряла в паутине собственной лжи и скрытности. Начну, пожалуй, банально и по-киношному. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Скорее всего, меня нет, — прочитал вслух Иван и запнулся.