— О чем именно?
— О том, что она та еще дурная тетка и не терпит сослагательного наклонения. Поэтому нечего рыдать о совершенном, надо думать, как разобраться с настоящим. Расставь правильно приоритеты.
— Я никогда не смогу забыть о том, что прочитал в этом письме. Слава Богу, она не указала данные отца. Я бы не удержался от кровопролития.
— Забудь о ее рассказе в этом письме. Сожги лист и вместе с ним все, что там прочел. Уверена, она изливала душу на этой бумаге с другой целью, не чтобы испортить тебе жизнь. Оксана не хотела уйти по-английски, оставив тебя в дураках. Она хорошая девушка.
Вересова говорила все это искренне, удивляясь тому, что вообще способна на искренность. После того, как Карина силком вытащила ее из пасти адских церберов, все изменилось. Словно бы весь негатив, вся чернота остались в прошлом, там, где она давится транквилизаторами и набивает свои легкие сажей.
— Расскажи все с самого начала. Скажи мне сейчас в лицо, что было, что ты чувствовал после моего ухода. Представь, что я не живая, а это психологический трюк — горячий стул. Потом расскажи о знакомстве с Оксаной. Убей двух зайцев сразу.
— И ты хочешь это все слушать? Но зачем, Ира? — Волков смотрел на нее больше с любопытством, чем удивленно, как человек, желающий докопаться до истины.
— А что, должна быть обязательно причина? Раньше я бы стала выслушивать исповеди только за деньги, сейчас же нет причин, по которым я хочу это сделать. Есть просто желание, душевный порыв, осознание правильности этого поступка. А мотивов и причин нет. Не в этом ли заключается искренность? В отсутствии корыстных причин и личной заинтересованности.
Она бы сказала ему, что стала так одинока, как не был даже Робинзон Крузо, и что разговор по душам с ним, ее болезненным прошлым, доставляет израненной душе хоть какое-то спокойствие. Просто поговорить с человеком, выслушать его, помочь ему. Это стало иметь огромный смысл в ее новой, серой и безотрадной жизни.
— Ладно, — мужчина пожал плечами, отчего-то веря ей. — Когда ты ушла, я остался один. Во всех смыслах. Ты была так важна для меня еще и потому, что осталась единственной в моей жизни. Больше не было никого вообще. Ты как будто приютила одинокого мальчика Ваню. Да, сильного и смелого, не показывающего свою слабость и свое желание прижаться к кому-то ночью, обнять кого-то утром.
— По-моему, обнимать ты мог и Лилию. Причем, вполне успешно, — вставила Ирина, вспоминая его в полуобнаженном виде, вытащенного из постели с Лилей. До сих пор ревность того дня острыми специями жгла ноздри.
— Лилия никогда не была и не смогла стать той девушкой, которая мне нужна. Это глупый разговор, сравнивать кого-то и подсчитывать достоинства и недостатки. Ты же понимаешь, что покрывало на постели неприхотливое — на него можно уложить кого угодно, а утром его застирать. С сердцем сложнее. В него не запихнешь абы кого, как бы ни был фантастичен секс. В этом вся и проблема. Секс и любовь далеко не равнозначные понятия.
— И… и ты испытывал ко мне настоящие чувства?
— Да. Не знаю, как так вышло. Я бежал от Лили, которая любила меня по-настоящему, которой я был нужен. И я бежал к тебе, девушке, которая относилась к людям, как к дешевой рыночной бижутерии. Не понравилось колечко — выкинула к черту и нацепила новое. И так всю жизнь, пока на пальцах не образуются мозоли, а в душе одиночество, что не вытравишь.
— А затем и меня кто-то выкинул на помойку, не удосужившись даже сказать: «До свидания». Бумеранг не дремлет. Напакостишь — и он тут же разобьет тебе нос, прилетев прямо в лицо. Я пакостила слишком долго, и он разломал меня пополам. Со мной все ясно: тварью я была последней. Тут не в чем долго копаться. Что с твоей жизнью стало дальше?
— Я ненавидел тебя, первые дни просто сгорал, точно уголь в печи, от ненависти. Когда надоело днями придумывать тебе оскорбительные эпитеты, я решил взять жизнь за поводок и заставить эту стерву работать на меня. Я начал заниматься ремонтом квартир. Спасибо твоей матери, которая после нашего разрыва отстала от меня и сняла запрет на мою трудовую деятельность. Меня снова стали брать в разные компании.
— Спасибо ей, — выплюнула Вересова. — Надеюсь, бумеранг все-таки долетит и до ее королевской резиденции рано или поздно.
— Совсем с семьей плохие отношения?
— У меня нет семьи. Продолжай.
— Через некоторое время разжился кое-какими деньгами, вкалывая дни напролет, лишь бы пореже бывать в квартире. По сути, я туда возвращался только чтобы урвать пару часов сна и накормить Собаку.
— Где она сейчас? Дома?
—На балконе спала. Она все еще помнит тебя и любит.
— Собака не заслуживает быть на поводке у человека. Все должно быть наоборот, — качнула головой девушка и прислонилась к стене, вытягивая ноги под стол, за которым сидела. — И как появился твой бизнес?
— Спонтанно, очень неожиданно. Я тебе говорил тогда о друге, вернувшемся из Германии, помнишь? У нас были небольшие деньги для старта, и мы рискнули. Создали маленький штат работяг и ремонтировали квартиры. Слухи о нашей хорошей работе и человеческих ценах распространились со скоростью света. Люди стали чаще звонить, дела пошли в гору. Меня заставили засесть за бумажки, — усмехнулся Волков, — но я не мог выдерживать эту бюрократию. Все же я человек физического труда, а не бесконечной писанины. Ну и на данный момент наша фирма лидирует среди ремонтников. Подумываем о расширении бизнеса. Пока мы занимаемся только квартирами, но можно еще и особняками, и прочими объектами.
— Ты молодец, Вань. Только сильный человек мог не упасть на самое дно ненависти и похоронить себя там.
— Я тогда понял, что нужно было найти что-то взамен тебя. Взамен любви и ненависти к тебе. Этим чем-то стала пыль, штукатурка, валики, дрели и молотки.
— И появилась Ксюша?
— Да. Они со Светой сняли квартиру. Правда, я бы не назвал то жилище квартирой — квартирка больше. Квартирка была в ужасном состоянии, Оксана заказала у нас косметический ремонт. Когда я приходил к ней, Светы никогда в квартире не было. Видимо, гуляла, чтобы не дышать краской и пылью. Мы болтали с ней обо всем подряд, пока я выполнял свою работу. И так за месяц я к ней прикипел. Но Оксана казалась мне тогда какой-то суетливой, словно оглядывающейся назад, находящейся в бегах. Она была неспокойной, тревожной, это было невозможно не заметить. Естественно, в то время я не придал этому никакого значения. Мало ли какой характер у человека.
— Теперь все пазлы встали на свои место?
— Встали, черт бы их побрал. Ксюша понравилась мне сразу после того, как я пригласил ее на первое свидание. Угадай, что она ответила на мое приглашение?
— Ммм… я согласна? — рассмеялась Ирина, понимая, что ей ни за что не угадать.
— Нет. Она сказала: «У меня есть дочь с потерей слуха третьей степени. Так что ты сам можешь ответить на свое приглашение: или да, или нет». Не могу знать, какое у меня тогда было лицо. Но я понял, что она хотела сказать: что мне решать, хочу ли я впутываться в такие отношения. Она не действовала подло и грязно, не влюбила меня в себя, не затащила в постель, а потом показала ребенка. У нее была честь. Всегда.
— И ты, как уже ясно, захотел впутываться?
— Ага. — Иван сидел с закрытыми глазами, и только губы были растянуты в улыбке. — Я люблю детей и всегда любил. Они никогда меня не пугали, я всегда хотел своего. Потеря слуха не делает Свету уродцем или неполноценным человеком. В моем видении, неполноценный человек — это убийца, вор, живодер, изменник. Но никак не маленькая девочка, которая плохо слышит.
— Я согласна с тобой.
— Сложно точно описать наши отношения и то, что я к ней чувствовал. Мы с Оксаной были близки духовно. Оба тяготились одиночеством, оставленными в прошлом людьми. Мы могли и говорить, и молчать. Мне было тепло на душе, когда я возвращался в квартиру, а там горел свет, и в кухне готовила женщина, а в другой комнате разговаривали мультяшные персонажи. Собака всегда была накормлена и приласкана. Это то, что я всегда хотел видеть в своей жизни. Я возвращался в то место, из которого мне отныне не хотелось уходить.