А может, Брайан Олдисс действительно написал не фантастический, а реалистической роман, и издатели отнесли его к ведомству фантастики лишь потому, что автор немало лет числился по этому ведомству?..
В 1973 году был опубликован роман советских авторов Ариадны Громовой и Рафаила Нудельмана «В институте времени идет расследование» — классический фантастический детектив, где все начинается с убийства научного сотрудника, где сыщик расследует преступление, которое невозможно понять, не осознав, что время ветвится, что каждое новое изменение в прошлом порождает новую ветвь мироздания — старое и новое существуют независимо друг от друга. Собственно, именно так и описывал ветвление волновых функций Хью Эверетт-мл шестью годами ранее — однако для фантастической науки произведение Громовой и Нудельмана было новаторским, принципиально новым — собственно, именно в нем впервые идея ветвления была перенесена с микро- на макроуровень.
Между тем, шестидесятые и семидесятые годы прошлого века стали временем интенсивной разработки идеи многомирия в самых разных ее вариантах. Это и параллельные миры, развивающиеся независимо друг от друга, это и миры, развивающиеся независимо, но связанные друг с другом множеством подпространственных переходов, это миры, друг из друга вытекающие, как ручьи… Авторы быстро поняли, какие богатые возможности для создания миров с альтернативной историей сулит идея ветвления и многомирия. Статья Эверетта была уже опубликована, физики уже успели провести первый раунд ее обсуждения, более того — за десять лет физики успели о статье Эверетта уже и забыть до следующего всплеска интереса к этой проблеме. А фантасты шли, между тем, своим путем, фантастическая наука развивалась так, как и положено всякой науке — через эксперименты (мысленные), разрешения противоречий, предсказание новых открытий. Трудно назвать фантаста шестидесятых-семидесятых годов, кто не написал бы романа, повести или хотя бы рассказа на тему о многочисленных вариантах нашего мироздания, о возможности прожить несколько альтернативных жизней, а человечеству — пережить множество альтернативных исторических событий.
По большей части это были миры, физически от нашего мира мало отличавшиеся — варьировались судьбы героев («Три смерти Бена Бакстера» Роберта Шекли), их поступки, менялись человеческие судьбы («Дракон» Рэя Брэдбери) и судьбы целых народов («Кольца анаконды» Гарри Гаррисона). Развилки во времени, менявшие историю Земли, происходили в далеком прошлом, когда нашу планету населяли динозавры (трилогия об Эдеме Гарри Гаррисона), и в прошлом недавнем («Гамма времени» Александра и Сергея Абрамовых).
Писатели исследовали возможности контактов между параллельными мирами — от полного и беспрепятственного взаимопроникновения до полной изоляции. Джон Биксби в небольшом рассказе «Улица одностороннего движения» предположил, что между мирами можно двигаться лишь в одну сторону — отправившись из своего мира в параллельный, вы уже не можете вернуться назад, так и будете переходить из одного мира в следующий. Впрочем, возвращение в свой мир («вероятность А» в терминологии Олдисса) также не исключается — для этого необходимо, чтобы система миров была замкнута, и где-то когда-то переход из мира N в мир N+1 вновь привел бы героя в мир А, тот, из которого он родом.
Развилки и ветвления могут приводить к самым неожиданным последствиям. Чрезвычайно интересен, например, цикл романов Рэндалла Гаррета «Слишком много волшебников» (1966). Развился произошла в средние века, когда люди интенсивно интересовали магией, волшебством и в результате сумели таки направить развитие цивилизации по принципиально иному пути. Не наука получила право на жизнь, а магия, не ученые стали ставить свои опыты, а маги и волшебники, и к ХХ веку (действие романов происходит в «наши дни») в доброй старой Англии и совершают преступления, и разгадывают детективные загадки маги и волшебники, пользующиеся потусторонними силами так же легко, как в нашей «вероятности А» мы пользуемся простыми физическими законами.
В советской фантастике идеи многомирия были не столь популярны, как на Западе — если в Англии и США произведения в поджанре альтернативной истории исчислялись тысячами, то в СССР лишь несколько авторов позволяли себе представлять, как могли произойти те или иные исторические события, если бы когда-то произошла развилка и мир продолжил развиваться не по нашей исторической ветви. И если американские фантасты обычно экспериментировали с политической историей своей страны (например, в романе «Трансатлантический туннель, ура!» Гарри Гаррисон описал мир, в котором Джордж Вашингтон был убит, а потому американская революция не состоялась), то советские авторы, понятно, имели возможность проводить эксперименты лишь с судьбами частных лиц или гениев, не имевших отношения к политике — к примеру, Кир Булычев в рассказе «Другая поляна» описал контакт с миром, где Пушкина убили в ранней молодости, а Лермонтов дожил до глубокой старости.
Надо, впрочем, сказать, что идея ветвящегося мироздания, идея многочисленности ветвей развития Мультиверсума в фантастике — не только советской, но и зарубежной — не получила такого уж активного развития. Обычно автор выбирал для себя какой-то один вариант параллельного мира, где и происходило действие романа. Это естественно: как и в «обычной» науке, мысленные эксперименты в науке фантастической ставились тщательно, нужно было не только обозначить проблему, но и исследовать ее вглубь, выявить все возможные следствия. Допустим, что сотни миллионов лет назад в результате ветвления мироздания на Земле стали разумными динозавры. Во время катастрофы, произошедшей 65 миллионов лет назад динозавры не вымерли, но теплокровные млекопитающие, как и в нашем мире, начали усиленно развиваться. Прошли миллионы лет, и на нашей планете оказались две разумные расы — динозавры и люди, причем динозавры, как более древнее и развитое племя, подчинило себе людей, превратило людей в слуг, рабов. Согласитесь: чтобы подробно исследовать, как могло происходить развитие двух разумных цивилизаций, чтобы подробно исследовать взаимоотношения людей и динозавров, недостаточно одного рассказа и даже романа — Гарри Гаррисону понадобились три тома, которые вполне можно назвать научно-фантастическим исследованием, мысленным экспериментом, поставленным над миллионами лет истории Земли.