Могу это сказать совершенно спокойно, потому что я — единственный житель Земли, который видел их. Не думайте, господин Генеральный секретарь, что это была какая-то встреча или контакт. Наша наука ничего о них не знает, кичится глубокомысленными терминами и только усугубляет пропасть наших заблуждений.
Я видел их. Точнее, понял, что это они. Убежден, что встреча была случайной — так охотник случайно встречает свою жертву в лесу. Он не стремится к ней, но, встретив, принимает это как факт (шанс) и действует сообразно условиям. Почему я так думаю? Они не стремятся к встрече с нами, господин Генеральный секретарь, просто-напросто потому, что не понимают нас. Они не знают, что мы собой представляем. Они не хотят этого знать. Для них мы всего-навсего случайность, маловероятное, но возможное явление. Они хотят найти своих братьев по разуму, так же как мы хотим найти своих.
Мы встретились случайно. Но разве поймешь, что перед тобой находка, если ничего подобного не искал? Любая разумная деятельность начинается с вопроса: что это такое? Значит, прежде всего нужно сформулировать вопрос, а уж потом на него отвечать. Но чтобы задаться таким вопросом, „это“ должно привлечь твое внимание. Мы не привлекаем их внимания, господин Секретарь. Они вообще не задаются подобными вопросами относительно нас.
Они нашли меня, хотя и не искали. А когда находишь нечто такое, чего не искал, не знаешь, что с ним делать, правда? Они не знали, что делать со мной. Я не был их целью, и для меня у них не было выработанной стратегии. Они и не подозревали, что я могу представлять собой нечто, способное участвовать в их игре. Они даже не предполагали, что я — то самое нечто, о котором они, вероятно, давно думают и пишут. Их критерии, очевидно, совсем иные и не совпадают с нашими.
Когда ты нашел нечто, чего не искал; когда не знаешь, что же такое нашел; когда не знаешь, что делать с этим нечто, потому что не знаешь, что оно такое; и, наконец, когда в довершение всего даже не понимаешь, что это — нечто, что тогда происходит, господин Секретарь? Тогда ты поступаешь неразумно, не так ли?
Однажды он наткнулся на нее у реки: она сидела на изящной пластмассовой табуреточке, уставившись на поплавок. Она не слышала его приближения, и он, осторожно подкравшись, долго наблюдал за ней, любуясь волосами, образующими светящийся ореол на фоне заката, и мягким окатом плеч.
— Удачи вам, доктор Веселова!
Она вздрогнула несколько нарочито, будто не ожидала его появления, но улыбнулась (хотя, честно говоря, улыбка ей совсем не к лицу!) и словоохотливо принялась объяснять, что рыболов она опытный, рыбной ловлей занимается с тех пор, как себя помнит, и с гордостью показала кучку форелек, широко разинувших рты. Оказывается, она не знала, что его дом где-то тут поблизости. Никогда и не предполагала, честное слово, Медухов, совершенно случайно… Потом они брели вдоль реки, говорили о разных вещах, но прежде всего о здоровье, об этих самых отвратительных систолах и диастолах и бог знает о чем еще. Они шли рядом — мужчина и женщина, но женщиной была не одноглазая чешуйчатая Джульетта, а та, у которой все было в изобилии, а больше всего — желания предложить это изобилие.
Он уже не помнит, как все случилось, как он объяснил ей мучительное желание одинокого мужчины, не помнит, что она ему ответила (что-то насчет расовой чистоты самцов) и каким образом его рука оказалась у нее на талии; вероятно, сам того не желая, он ощутил тепло ее согретого солнцем тела, что-то пробудилось в нем, окатило мощной волной, одолело… Потом все закружилось — верхушка дуба, затем — уже совсем близко — трава, глаза доктора Веселовой, уже не такие строгие и не такие холодные, беловатый пушок над губой, горькие от какой-то травы губы. И только он ощутил в себе какое-то подрагивание, как перед стартом, как она оттолкнула его, вскочила, оправляя ладонями смятую юбку, и сказала строгим голосом врача:
— Держите себя в руках, Альфред. Вы не мужчина.
— Что?!
— Да, Альфред. Я ваш врач и отлично знаю, что говорю.
И тогда она рассказала о шраме, тонком, чуть приметном шраме в паху. Она обнаружила его случайно во время осмотра. Тонкая работа. Нейтроноскопия подтвердила, что это в самом деле шрам — след хирургической операции. Вероятно, удален один из производителей андрогенов. Потому-то я и поверила в чудовище, Альфред, потому и была уверена, что это не галлюцинация, сказала доктор Веселова. Я видела шрам от операции. Ее не мог сделать земной хирург.