— Где ты пропадаешь, черт возьми! Любые выходки должны иметь границы! Тебя уж полиция разыскивает.
Я рассмеялся и сам почувствовал, что стал хитрым и сообразительным, — иначе я не сумел бы ему ответить:
— У одной очаровательной дамы. Встретил настоящую любовь. Да и нужен был мне полный отдых.
— Слава богу! — воскликнул профессор. — Наконец-то отделался от этой пиявки, которая к тебе присосалась и использовала тебя в своих корыстных целях. А ты знаешь, что она возбудила дело о наследстве?
— Представляю, как она брякнется в обморок, узнав, что я жив. Ну, мне еще надо заглянуть в полицию.
В полиции ко мне отнеслись, как к баловнику, натворившему очередную глупость, попросили предупреждать, если я снова решу исчезнуть, и пообещали полную сохранность тайны.
Профессор пригласил меня на обед. Только там я заметил, что не выпускаю из рук какую-то папку, даже не зная, что в ней. В папке обнаружились партитуры двух симфоний, четыре скрипичных сонаты, квартет и большое произведение для мужского и детского хора, оркестра с какими-то особыми инструментами и альта.
Я показал все это профессору, и тот принялся кричать на меня, ругать, обзывая идиотом и скотиной за то, что я скрывал такое богатство. Он тут же бросился обзванивать элиту музыкального мира. Самые известные дирижеры перессорились из-за моих партитур, скрипичные сонаты разобрали самые именитые мои коллеги, только квартет не привлек к себе особого внимания, но что поделаешь: сам Чайковский писал не одни шедевры.
Между тем меня осадили журналисты, и вечерние газеты вышли с сенсационными заголовками: „Исчезнувший виртуоз появился снова, но уже композитором“ — и тому подобное.
После обеда я пошел в банк. Снял со счета большую сумму, взял из своего сейфа старинный индийский перстень, страшно дорогой, и решил пойти домой. Но куда? В сумятице я и не запомнил, где мой дом. Или это проказы Ведьмы? Сделала из меня то, что ей хотелось, и выпустила на свободу для саморазвития? Эта мысль привела меня в бешенство. Значит, больше я ее не увижу!
— Добрый вечер, Фома Неверный!
Рядом со мной остановилось такси. Она была в машине. Я обнял ее, будто мы не виделись годы, и надел ей на палец индийский перстень. Мы отправились к себе домой. Им оказался особняк за высокой оградой на краю города. Ведьма была в трауре, лицо было скрыто длинной темной вуалью. Когда мы остались наедине, она отбросила вуаль.
— Ты в трауре?
— Я забыла тебя предупредить, — ответила она. — Я твоя невеста. Траур ношу по сестре и жду, когда ее тело прибудет из Южной Америки, чтобы похоронить ее на родной земле. На людях я всегда буду появляться в трауре. Мне опасно показывать лицо.
— Почему же ты его не изменишь?
— Тогда изменятся и мысли.
— От пластической операции не изменятся.
— Это работа для коновалов, терпеть не могу операции. И потом я нахожу, что выгляжу неплохо. А ты посмотрелся в зеркало, которому можешь доверять.
— Да. И признаюсь, мне показалось, что я стал красивым! Как будто тот, что прежде, но красивый. Все это замечают.
— И женщины? Смотри у меня, красавец, я ревнива!
— Не надо так шутить. Ты же знаешь, что для меня ты важнее всего в жизни. Ты… Ты сама моя жизнь. Скажи, ведь ты не исчезнешь? Я тогда сойду с ума!
— Даже если мне придется исчезнуть, помни, что ты мой и что когда настанет время, я позову тебя к себе. И не отчаивайся, жди, что бы ни случилось. Я позову тебя, пусть даже между нами встанут огромные расстояния, людская ненависть и сама смерть.
Я был пьян от счастья. Что понимал я до сих пор в славе, любви и признании? Теперь Фортуна осыпала меня своими щедротами. Отовсюду ко мне были обращены благосклонные взгляды, возможно, мне и завидовали, но я не замечал. Всем очень хотелось узнать, кто эта женщина, преобразившая меня. Я узнал, что раньше был стеснительным, вечно хмурым, отрешенным от жизни, нервным и неприятным в общении. А теперь меня окружали умные, сердечные, искренние друзья. Меня наперебой зазывали в гости, но я старался уйти как можно скорее, чтобы оказаться наедине с моей Ведьмой. В обществе она не бывала, и все вокруг сгорали от любопытства.
Я потерял сон. Мне все казалось, что, если я усну, она растает, как сновидение.
Она тоже не спала. Может быть, знала, что должно случиться, и ждала.
Я спросил:
— Чего ты боишься? Ты же почти всемогуща. Кто может тебе угрожать? Я найму охрану.
— Излишне. Ни одна полиция не сможет оградить меня от тех, кто жаждет добиться мирового господства при помощи моих достижений.
— Кто? Гангстеры, шпионы?..