Внезапно раздался грохот, они так и подскочили, но тут же догадались, что это обрушился еще один пласт земли там, наверху. Должно быть, большой пласт, потому что в пещеру хлынул свет. Он был какой-то особенный, как свет зрачка, который каждое утро освещает их пещеру. Луч прорезал темное пространство и застыл на противоположной стене. Они посмотрели туда и ахнули — там был человек, очень большой и неподвижный, как рисунки на скалах, но настоящий. Человек не шевелился. Это придало им храбрости, и они подошли поближе. На человеке была одежда. У них тоже многие носят такие штуки, найденные в развалинах, и не снимают, пока тряпки не истлеют на теле. На голове у человека сидело что-то круглое и черное, верхняя половина одежды была короткая и узкая, а нижняя — очень широкая. На ноги человек надел большие предметы с круглыми как плод краями. В руках у него была тоненькая дубинка, загнутая на конце, а под носом росло что-то черное, похожее на бороду Беловолосого, но не совсем такое же. Человек смотрел на них с улыбкой, и они почувствовали обиду. Наверное, это он все здесь съел, а теперь ухмыляется. В них закипала злоба, они двинулись на злодея и оба разом бросились на него. Злодей закачался в воздухе, не переставая улыбаться, потом испуганно замахал своей палочкой и упал им в ноги, превратившись в белое полотно, которое они принялись свирепо топтать ногами. Они было решили, что как следует задали ему, но увидели, что он взобрался на стену, оказавшуюся позади полотна. Злость у них уже прошла, и они решили оставить его в покое, тем более, что он совсем тощий, а значит, не мог съесть всего, что тут было. Они медленно пошли назад, ощупью находя дорогу. В тишине раздался стук — кто-то наверху раскапывал яму. Они бросились на шум и увидели четвероногого, который бросился бежать, сжимая в зубах такую же коробку с лентой. Позади что-то зашевелилось, и они обернулись. Человек на стене ожил. Отрывистыми шажками он принялся ходить взад — вперед, будто кого-то ждал, потом подмигнул им, искривил лицо в гримасе, поклонился и снял с головы черное и круглое. Наконец человек повернулся к ним спиной и пошел прочь, в стену. Только тут Зобатый и Щуплый поняли, что он — такой же, как они. Пускай не из их пещеры, но тоже маленький, грустный и одинокий, один из них. И такой… такой особенный… они не знали, как это назвать. А человек на стене уже ступил на ширь, черную и гладкую, смешно взмахивая ногами; он все крутил в руках свою палочку, придавая себе важности… Тут произошло нечто небывалое; в их пещере никогда ничего подобного ни с кем не случалось, даже от стариков и от горцев они ни о чем таком не слышали. Их охватило блаженное состояние, очень странное, — голод забылся, живот без удержу трясется, а тебе хорошо и приятно, так что невозможно остановиться…
Давно наступила ночь. В жилой пещере стояла тишина. Лишь дети всхлипывали во сне да женщины потихоньку дожевывали жесткие листья. У входа группка мужчин переминалась с ноги на ногу, люди не выпускали из рук тяжелые дубины и на всякий случай скалились друга на друга. Издалека донесся звук, от которого они насторожились. Он не был похож ни на лесные шумы, ни на шаги кровожадного, а скорее напоминал человеческие голоса. Нерешительно, влекомые нестерпимым любопытством, мужчины вышли на площадку перед пещерой. Взошла луна, поляна виднелась как на ладони. Непонятные звуки становились все яснее и отчетливее. Из леса вышли Зобатый и Щуплый, Зобатый шел впереди. Ступал он как-то странно, выворачивая ступни в стороны и смешно взмахивая ногами, а в руках вертел тонкую дубинку. Метрах в десяти от пещеры он остановился, отвесил торжественный поклон и снял с головы воображаемый котелок. И потом вместе со Щуплым залился неудержимым, искренним человеческим смехом…