Нет, я не завидую вам. То есть завидую, но и жалею, а уж если быть искренним до конца, испытываю к вам что-то вроде омерзения. Бесчувственность — черта, которую я сильнее всего ненавижу в людях, хотя у них она относительна… на что же может быть способно абсолютно бесчувственное существо? Впрочем, существо ли Вы вообще? Признаюсь, и этого не могу понять… и не вижу особого смысла в том, чтобы понимать. Да, только одно заслуживает серьезного внимания в Вашем письме, и лишь потому я Вас беспокою. Уверяю, что не стал бы этого делать, если бы не видел совершенно ясно Вашего собственного желания (или как его там назвать) поделиться с кем-нибудь. Единственное, пишете Вы, о чем Вы могли бы рассказать, — это время. Хорошо! Расскажите мне о времени. Но прошу Вас поторопиться, ибо тот, кто, согласно Вашим же теориям, обречен преобразовывать его в пространство, не может ждать до бесконечности!
Кстати, сегодня я завел папку для материалов нового фильма. Только сегодня, хотя он давно уже стоит у меня перед глазами целиком, кадр за кадром, — настоящая, железная, сложная, грандиозная, глубокая работа! По сравнению с ним все остальное — раскрашенные картинки. Правда, насколько я понимаю, это Вас вообще не интересует. Но если Вы все же из бесхребетных — берегитесь!
P.S. На ужин у меня, по старой французской традиции, суп. А Вы ужинаете? Скажем, супом из уцененного польского концентрата? Или предпочитаете бифштекс?
Друг мой!
Я уверен — Вы мой друг, близкий товарищ; Вы оказались достойны великой цели, которая стоит перед Разумом на’ всей протяженности Вселенной: неразрешимая на первый взгляд задача Контакта получила принципиальный ответ… хотя здесь случай несколько частный; но главное — Вы мне поверили и сделали невероятно много для того, чтобы двусторонняя связь не прерывалась. Будь здесь у нас какие-нибудь награды или отличия, как в вашей твердой обители, Вы бесспорно заслуживали бы главного из них, потому что Вы — Первый, кто поверил… Но мои возможности ограничены; я лишь могу уверить Вас, что к чему бы этот мой рискованный поступок ни привел, Ваше излучение и место, в котором Вы находитесь согласно нашей системе координат, уже никогда не померкнут в кладезе нашей памяти; а если Вам непременно нужна осязаемая пища для самолюбия, то подумайте: много ли среди вас таких, о ком само Время будет помнить вечно?
Нет, я не забыл, что должен рассказать о Времени, и я попытаюсь… чего бы это мне ни стоило… но сначала хочу объяснить обстоятельства возникшей между нами связи, которая, насколько я могу судить, все еще кажется Вам странной. Уверяю Вас, я никогда и никоим образом не мог бы ее осуществить, если бы Вы сами в предыдущем письме не указали координаты, в которых существуете как тело, точку пересечения каменных отрезков, которые в вашем пространственном мире принято называть улицами; их названия пробудили в моей душе нечто необъяснимое, что Вы на моем месте назвали бы ясновидением… ил и генетической памятью… во всяком случае, я внезапно и неизвестно как вспомнил, что если любой человек выйдет из точки их пересечения в одном из четырех возможных направлений, то скоро попадет на следующее разветвление — странный рукав, который через несколько поворотов вливается в тот же отрезок. Помните?
Тогда у Вас была меньшая пространственная сущность, то есть Вы были ребенком, и однажды, внезапно остановившись там, откуда начинается отклонение-рукав, Вы подумали, что если свернете в него, то пройдете такой же путь, но за большее время, а если пойдете прямо, то придете к цели гораздо быстрее; тут все было ясно — Вы выигрывали в пространстве за счет времени, но предлагала ли какой-либо выигрыш вторая возможность, и если да, то какой именно?
В эту минуту, можно сказать, из этих Ваших колебаний родился я; тогда же я осознал свое возникновение; один из нас сделал выбор и пошел прямо, а другой свернул в рукав, мы вышли из одной точки и встретились в одной точке — прошли разный путь, но одинаковое расстояние (помните, в земной геометрии описывается такая фигура, построение такое, — вы его называете „лист Мёбиуса“?).
Вот и все. Теперь мы оба знаем: за счет пространства Вы выиграли бы время. Ах, да… Время! Какая жалость, что двоичное восприятие и мышление человека все еще не дают ему подступиться к подлинному значению понятия, обозначенного этим великолепно кратким ожерельем звуков. Даже в состоянии чистейшей абстракции от собственных ощущений — мышления — вы неизменно и необъяснимо упускаете то, что я назвал бы „третьим слагаемым“. Для вас существуют только „да“ и „нет“ или самое большее — „да“ и „нет“ одновременно. Вы и не предполагаете, что может существовать некое переливание обеих этих возможностей в нечто другое, качественно отличное от первых двух! Конечно, на то есть серьезная причина… она, по-видимому, закодирована в самой биологической оболочке вашей сущности — вам или больно или нет, или же вам больно, когда ничего не болит (в клинических случаях, служащих объектом психиатрии); но все это в конце концов, поймите меня правильно, — движение, ограниченное поверхностью одной и той же сферы! А сердцевина, — вам это известно не хуже меня, — всегда чем-то отличается от оболочки.