Выбрать главу

Какие они, эти другие? Неужели это не просто множественная форма вопроса, который мы неизменно задаем себе, услышав незнакомый голос, увидев новое лицо или, согласно ритуалу, протягивая ладонь неизвестному человеку? И разве только в таких случаях задаемся этим вопросом? Разве я знаю тебя хуже, чем вахтера киноцентра, с которым уже много лет каждый вечер обмениваюсь приветствиями, а сам даже не помню, как его зовут… сейчас, когда я часами просиживаю в одиночестве, курю и думаю о невероятно прекрасном сценарии, который воспламенит меня; сейчас, когда не работаю, сейчас, когда не знаю, буду ли работать вообще… Да ведь я вижу тебя яснее, чем собственную потрепанную шкуру в зеркале! Веришь? Мне даже кажется иногда, что мы с тобой беседуем в тихом сумраке комнаты, и ты все так же неизъяснимо просто объясняешь мне нечто, во что я не могу вникнуть как следует. Слушай, давно хочу спросить: что ты скажешь, если я попробую сделать о тебе фильм?

Ага, удивляешься? Ты просто никак не хочешь поверить, что я ничего, совершенно ничего не умею делать, — кроме кино! Или ты считаешь, что твоя бесплотность — непреодолимая помеха! Ошибаешься, друг! В сущности, мы снимем вполне материальную историю, но такую правдивую, такую честную, что за ней можно будет уловить дыхание водопада, а вместе с ним — и твое дыхание. Как в том удивительном фильме, который я смотрел много лет назад, но и сейчас помню… там был человек в машине и огромный зловещий пыльный грузовик, который преследует его — неизвестно почему — по дорогам Америки. Такой зубастый грузовик, от которого никуда не убежишь, как от судьбы. Чего он только не пробовал — форсировал двигатель и прятался в боковых переулках, звонил в полицию и домой, спасался бегством… и знаешь, чем все кончилось? Над какой-то пропастью человек наконец-то решился и погнал свою покореженную машину прямо на отвратительное болотно-зеленое чудовище. Толчок — и обе металлические коробки покатились под обрыв. Еще долго по склону стлалась пыль, крутилось широченное колесо, виляя из стороны в сторону, а человек, успевший выпрыгнуть из машины, сидел на краю этой самой пропасти на фоне потрясающего заката и с глуповатой улыбкой кидал в нее камешки. Вот такой фильм. Чего бы я не дал, чтобы сделать такой фильм!

К черту! Зачем я отнимаю у тебя время? Ты же сам сказал, что неспособен чувствовать, и значит, не знаешь, каково человеку, когда на него летит огромный грузовик, не поймешь, как это страшно, когда он толкает тебя на переезде под поезд, не поймешь, какой это ужас, когда зеленое чудовище караулит за поворотом или мчится навстречу в темном туннеле… Хочу себе представить, как ты живешь там у себя… неподвластный эмоциям, желаниям, страстям, подсознательным побуждениям… полуночным кошмарам… ни тебе опухолей, ни ломких костей и страдающего от боли мяса… независимый от самих богов — Времени и Пространства; ты существуешь — великий, бесплотный и совершенный, а зачем? Для чего? Знаешь ли ты, для чего существуешь, раз так мало можешь сделать руками, которых у тебя и нет? Письмо в пять страничек, которое я накатаю за полчаса, отняло у тебя одиннадцать лет и семь месяцев, да еще три дня. Господи, да на твоем месте я бы просто повесился!

Извини меня, я опять не знаю, что говорю.

Постой, я отвлекся, а ведь я хотел тебе сказать, что чувствую, слышу, ощущаю, — правда, еле заметно — глубокую бездну гремящего в твоем письме водопада, бездну неожиданного, неподозреваемого, неоткрытого, чего и представить себе не могу… Неужели правда, что где-то есть и такой мир? Мир — совершенство… Вот тебе, например, не нужна еда, которую нужно добыть и приготовить; вода, которую надо дезинфицировать прежде, чем пить; воздух, который приходится вдыхать и выдыхать восемь раз в минуту, чтобы не умереть; не нужны деньги, одежда, квартира, машина, дачный участок, паспорт, служебное удостоверение, проездной билет… постой, посмотрим, что еще у меня есть в карманах… ага, ключи, пропуск в киноцентр, расческа, квитанция на заказное письмо, жевательная резинка, записная книжка с номерами телефонов (две трети зачеркнуты), блокнот для гениальных идей (пустой), второй блокнот, куда я записываю долги и книги, которые дал почитать; жировки за электричество, воду, паровое отопление, алименты… снотворное… да, и снотворное, плюс ко всему!.. позеленевший пятак на счастье — нашел на улице, смятый автобусный билет, на котором записан чей-то номер телефона… и особая пыль вроде ворсинок, которая копится сама собой… Все. Изо всей этой вавилонской башенки тебе ровно ничего не нужно. Счастливец! А счастлив ли ты в самом деле? Совершенен ли? Нет, этого я бы не сказал.