Паоло переходил от стола к столу, пробовал кушанья, соблюдая таким образом приличия, но думал только о Елене, желая, чтобы она поскорее появилась. О биологии ковров Вана говорилось мало; большинство присутствовавших просто праздновали победу над теми, кто был против микрозондов, радовались, что теперь оппоненты потерпели поражение. Ведь стало яснее ясного, что «вторжение» не приносит никакого вреда. Страхи Лизл оказались необоснованными: в океане никакой другой жизни не обнаружено, только разные по размеру ковры Вана. Паоло испытывал странное чувство — ему все время хотелось напомнить этим самодовольным бунтарям: «Но ведь там, внизу, могло быть и еще что-то. Незнакомые нам существа, чувствительные и легко уязвимые, причем таким образом, о котором мы даже не могли и догадываться. Нам просто-напросто повезло, вот и все».
В результате он остался один на один с Орландо: оба пытались уйти от не нравившихся им гостей, и совершенно случайно их пути пересеклись.
— Как, по-твоему, всё это воспримут дома? — полюбопытствовал Паоло.
Первый представитель жизни, не так ли? Не важно, что примитивной. По крайней мере, новости должны вызвать интерес в диаспоре, пока не будет обнаружено иной инопланетной биосферы. — Орландо казался подавленным, возможно, он смирился с тем, что на Земле ждут сногсшибательных результатов и не смогут по достоинству оценить их скромное открытие. — По крайней мере химические соединения совершенно новы. Если бы они были основаны па ДНК и белках, половина земного населения К-Ц тут же умерла бы от скуки. Давай смотреть правде в глаза: все возможности ДНК полностью смоделированы.
Паоло улыбнулся, услышав эту еретическую мысль: Думаешь, если бы природа не проявила немного оригинальности, это подорвало бы веру людей в хартию? Если бы солипсические полисы оказались изобретательнее, чем Вселенная…
— Именно так.
Они какое-то время шли молча, вдруг Орландо остановился, повернулся лицом к Паоло и сказал:
— Я давно хотел тебе кое-что сказать: мой земной двойник мертв.
— Что?!
— Пожалуйста, не волнуйся.
— Но… почему? Почему он…
«Мертв» могло означать только самоубийство, другой причины для смерти не существовало — только если бы Солнце вдруг превратилось в красного гиганта и поглотило все до самой орбиты Марса.
— Почему — не знаю. Может, это был вотум доверия диаспоре, — (Орландо ведь решил проснуться, только если обнаружится инопланетная жизнь), — или он отчаялся, ожидая хороших вестей от нас, и больше не мог этого выносить, потому что боялся разочароваться. Он ничего не объяснил. Просто его внешнее «я» послало мне сообщение, в котором констатировалось, что он сделал.
Паоло был потрясен. Если даже клон Орландо поддался пессимизму, трудно представить себе, в каком состоянии пребывают остальные люди К-Ц на Земле.
— Когда это случилось?
— Примерно через пятьдесят лет после запуска кораблей.
— Мой земной двойник ничего мне не говорил.
— Сказать тебе должен был я, а не он.
— Я так не думаю.
— И ошибаешься.
Паоло в смятении молчал. Как можно горевать по далекому «я» Орландо, когда рядом стоит тот, кого он считает настоящим?! Смерть одного клона представлялась странной полусмертью, и понять и принять ее, казалось, совсем непросто. Его земной двойник потерял отца; его отец потерял своего земного двойника. Но что это означает для Орландо? Его всегда больше всего волновал земной К-Ц.
Паоло осторожно произнес:
— Герман говорил мне, что на Земле прокатилась волна эмиграции и самоубийств, но это прекратилось, когда спектроскопы обнаружили существование воды на Орфее. С тех пор моральный дух значительно поднялся, а когда они услышат, что мы нашли здесь не только воду…
Орландо резко перебил его:
— Зачем ты мне это говоришь? Я не собираюсь повторять то, что сделал мой земной двойник.
Они стояли на лужайке друг напротив друга. Паоло составил дюжину комбинаций различных эмоций, которые мог бы передать Орландо, но все они казались неуместными. Он мог бы открыть отцу все свои истинные ощущения, но что бы это дало? В конце концов, существовали слияние и разделение. Ничего промежуточного.