Частично признавая некоторые из своих ошибок, проф. Анохин в своем выступлении главным образом занимается самооправданием и упреками по адресу всей павловской школы в целом. Он отрицает, что когда-либо считал павловское учение механистическим. Но даже редакция журнала, в котором была в 1936 г. помещена статья проф. Анохина «Анализ и синтез в творчестве Павлова», сочла нужным в примечании от редакции указать, что философская оценка работ Павлова, как механистических, неправильна и что «объективное значение этих работ далеко выходит за пределы механистических представлений» (ПЗМ, 1936, № 9, стр. 65).
Проф. Анохин отрицает, что он когда-либо занимался ревизией павловской концепции коркового торможения, а вот цитата из его последней работы, напечатанной в сборнике «Проблемы высшей нервной деятельности» в 1949 г. на стр. 93: «Животный организм, как целое, не знает «тормозных реакций», его реакции всегда положительны…» Слова «корковое торможение» и «тормозные реакции» и в этой работе проф. Анохин, как это ему свойственно, неизменно ставит в кавычки.
Проф. Анохин считает, что он недостаточно подчеркивал те источники в павловском учении, исходя из которых он создал якобы понятие функциональной системы. Таким образом, он и до сих пор продолжает утверждать, что понятие «функциональной системности» принадлежит не Павлову и его школе, а создано и сформулировано только проф. Анохиным. Почти все указанные ему ошибки он склонен объяснять, пользуясь выражением К. М. Быкова, как результат только «неясных и туманных формулировок».
Совершенно неосновательно проф. Анохин заявляет, что в докладах Быкова и Иванова-Смоленского не было дано развернутого понимания путей дальнейшего развития павловского учения.
Как я уже сказал, лишь частично и со всяческими оговорками признавая свои ошибки, но стараясь всячески затушевать их значение, проф. Анохин утверждает, что за все 14 лет после смерти Павлова в его школе, исключая работы по интерорецептивным рефлексам академика Быкова, никакого движения вперед и вглубь не было. Это клевета на школу Павлова. Я напомню только о прекрасных работах М. К. Петровой, о работах Фольборта, Асратяна, Усиевича, Долина и многих других учеников и сотрудников Павлова, по мере своих сил и возможностей, с любовью разрабатывавших наследство своего великого учителя после его смерти. Не меряйте всех павловцев на свою мерку, проф. Анохин.
Я утверждаю, что самокритика проф. Анохина не была такой, какой она должна была быть в интересах дальнейшего плодотворного развития павловского учения.
Теперь несколько слов о выступлении психиатров. Было бы несправедливо отрицать, что в них ясно звучала самокритика но только будущее покажет, насколько эта самокритика была действенной, а не декларативной.
В частности, о выступлении проф. Гуревича. Проф. Гуревич отрицает, что Павлов не признавал никакого особого верховного отдела в больших полушариях, и утверждает, что Павлов будто бы многократно указывал на особую верховную руководящую роль лобной коры.
«Наши факты, — говорил Павлов, — решительно противоречат учению об отдельных ассоциационных центрах или вообще о каком-то особом отделе полушарий с верховной нервной функцией» («Лекции о работе больших полушарий», 1927, стр. 327). Но вторую сигнальную систему И. П. Павлов в известной мере считал высшей системой головного мозга, хотя всегда подчеркивал опасность ее отрыва от первой сигнальной системы, от непосредственного отражения объективной реальности.
Таким образом, может итти речь только об относительном приоритете второй сигнальной системы, для которой Павлов действительно признавал важное, но не исключительное значение лобных долей.
«Психозы, — говорит проф. Гуревич, — локализуются в коре». Всякий психоз, по его мнению, корковый, относящийся к тем участкам коры, которые являются человеческими по преимуществу. Один из немецких основоположников так называемой «мозговой патологии» Клейст делит все психические расстройства на корковые и подкорковые.
Проф. Гуревич, идя еще дальше, пытается локализовать психозы в определенных участках коры. Это в корне неправильно. Психозы всегда являются выражением сложного нарушения динамических взаимоотношений как внутри мозговой коры, так вместе с тем и между корой и нижележащими отделами нервной системы, заболеваниями не только коры, а мозга в целом, более того, всего организма в целом.