Из сада донёсся рык раненной львицы.
- А это Мари. Глотает муравьиный яд, не сходя с места.
- Стоп! - раздался голосю
- Стоп! - Отец поднял руку, призывая к вниманию гостиную и всё, что в ней находится в ней, вплоть до каждого стула.
- Проверяют снова? - спросила мать.
- Именно, - сказал отец. - Теперь получилось, что количество очков одинаковое, значит Бобу придётся встречаться с обеими.
- Не может быть.
- Да, да.
- По саду прокатилось, как гром, рычание попавшего в капкан медведя.
- А это Боб Джонс.
- Пойди, посмотри, какое у него лицо, - сказала мать.
- Милая Пери Ларсен, я думаю она :
- Дверь, ведущая из сада, распахнулась, Мэг и Мари влетели в дом, размахивая карточками:
- Папа, подсчитай, вычисли сам, папа. Помоги, пожалуйста!
- Ну хорошо, хорошо. - Отец оглянулся на дверь, ведущую в сад, где Пери и Боб остались наедине. Он прикрыл глаза, прочистил горло, словно собираясь что-то сказать, потом взял в руки карандаш.
- Пока я тут подсчитываю, почему бы вам не вернуться в сад и :
- Мы здесь подождём.
- Вам бы лучше :
- Считай же, мы подождём.
- Однако :
- О господи, папа!
- Ну ладно, начнём. Два очка за футбол, два очка за коктейль, дайте-ка подумать:
Он стоял какое-то время, а дочери стояли рядом, дрожа от нетерпения. В саду царила зловещая тишина. Отец поднимал глаза, говорил "м-м-м", ошибался в расчётах. Наконец дверь чёрного хода распахнулась, и Пери Ларсен, улыбаясь, пересекла дом.
- Как дела? - спросила она на ходу. - Идут?
- Медленно, - ответил отец. - А может быть и быстро. Это как смотреть.
- Я вспомнила: есть работа на дому. Надо бежать! - В мгновенье ока Пери была на парадном крыльце.
- Пери, вернись! - вскричали девушки, но она уже далеко.
За дверью чёрного хода было тихо. К концу подсчётов эта дверь отворилась, и великан Боб Джонс ввалился в дом, как-то глупо мигая.
- М-да, неплохо было : навестить вас, - сказал он с таким видом, словно ему дали по голове, и при этом хихикнул.
- Боб, вы уходите?!
- Только что вспомнил! Сегодня вечером тренировка по бейсболу. Ну прямо вон из головы! Спасибо за персики, мистер Файфилд.
- Скажите спасибо моей жене, это она их вырастила.
Боб Джонс - он всё ещё выглядил так, словно его оглушили чурбаном, бродил по комнате, прощаясь со всеми, натыкаясь на предметы и бормоча извинения, пока наконец не скрылся за парадной дверью. Было слышно, как он свалился со ступенек, а потом со смехом поднялся.
- Папа! - воскликнули сёстры.
- Ну и ну, - сказала мать.
- Отец снова погрузился в расчёты: он боялся смотреть вверх, на бледные лица своих дочерей. А они наблюдали, как он расставляет последние знаки в своих вычислениях.
- Папа, - спросили девушки, - что у тебя получилось?
- Дети мои, - сказал он, набравшись решимости, - сдаётся мне, что Мэг набрала полный красивый нуль, а у Мари символ примерно той же формы и содержания. Другими словами, девочки, ни одна из вас не получит этого мужественного юношу. Вы забыли о двух простых вещах.
- Каких?
Отец молча пошёл в спальню и вернулся с сумочкой матери, из которой извлёк флакончик духов и тюбик красной губной помады.
- Вот об этом вы забыли, - сказал он. - И ещё: видели вы, какое было у Боба лицо, когда он выбирался из дома?
Сёстры молча кивнули.
- Это выражение вам следует запомнить: оно обозначает, что вам давным-давно следовало замолчать. Не думаю, что вы увидите мистера Джонса ещё раз.
Девушки тихо застонали.
- А теперь, - сказал отец, взглянув на часы, - ровно через пятнадцать минут в "крематории" позади нашего дома состоится небольшая церемония, на которую вас просят явиться, захватив учебники по психологии, а также результаты тестов, экзаменов, конкурсов. Совершать обряд сожжения буду я. Потом мы все направимся в ближайший кинотеатр, посмотрим удлинённую программу и выйдем оттуда обновлёнными. Мы осознаем, что жизнь продолжается, что Боб Джонс не так уж высок, темноволос и красив, как нам когда-то казалось.
- Есть, - сказала Мэг.
- Есть, - сказала Мари.
Написав поперёк карточек для подсчёта очков: "Пери Ларсен - 1, семейная команда - 0", отец добавил:
- А теперь одеваться! Одна нога здесь, другая там.
Девушки медленно поднимались по лестнице и лишь на самом верху побежали. Отец сел в кресло, раскурил свою трубку и сделал несколько затяжек с видом философа.
- Научаться, - сказал он наконец.
Мать кивнула, не произнося ни слова.
- Тебе придётся дать им несколько уроков, - продолжал он.
Она снова молча кивнула.
- Ну и вечерок, - сказал отец.
Мать снова ничего не сказала, ведь она была из тех женщин, какими её муж надеялся увидеть дочерей.
Так же молча она встала со своего стула, улыбаясь, подошла к мужу и поцеловала его в щёку. Потом тихо ступая и не произнося ни слова, оба пошли в другие комнаты, чтобы собраться в кино.