Отъезд
За два дня до отъезда в лаборатории опять начал пропадать свет. Прибежала перепуганная Елена, крича, что на первом этаже электричество уже закончилось. Мы помчались в госпиталь за сухим льдом. Решили паковать образцы немедленно – холодильники без тока у них не работают. Упаковали. Я, кроме ДНК, разместил в ящике половину своих вещей. На следующий день досыпали в ящики сухого льда и упаковали окончательно.
Видимо, желая искупить свою вину за «встречу» нас в аэропорту, организаторы нашего путешествия прислали к гостинице лимузин. Это была их очередная глупость – для наших ящиков больше подошел бы пикап или минивэн. На этот раз нас никто не провожал. Я порадовался, что удалось «влезть» с вещами в два «места». В противном случае пришлось бы доплачивать самому (больше 100 долларов).
В аэропорту с трудом нашел тележку. Оказалось, что тележки платные, причем, надо где-то купить так называемую «смарт-карт», наличные не проходят! К моему удивлению, серьезного контроля не было – так, просветили сумки. Тщательно обыскивали тех, кто «звенел» на металлоискателе. Сразу же начались сюрпризы. Вылет отложили на 3 часа, затем на 6. Реально вылетели через 8! Досматривали, а затем чистили самолет. За это время я многократно проклял всех американцев с их страхами. В самолете с большим нетерпением ждал ужина (обедал я в 11 утра). Взял, как обычно, рыбу с вином. На десерт – ирландский ликер («Бейлис»). В общем – отвел душу. Соседа у меня не было, так что я, скрючившись на двух сиденьях, попытался заснуть.
Несмотря на сильный попутный ветер, на свою «Люфтганзу» я, естественно, опоздал. Пришлось лететь (и надо было для этого брать билет за две тыщи баксов!) на родной украинской лохани, что меня сильно «порадовало». Отправлялся наш самолет с терминала «Е» – самого последнего, о существовании которого я даже не подозревал. В полете ознакомился с нашей прессой. Кормили, как ни странно, хорошо. Наверное, на международных рейсах принят определенный стандарт питания. Летел вместе с ребятами, жившими по обмену в канадских семьях. С ними же летели и молодые канадцы из украинской диаспоры. Было интересно наблюдать за ними. Спрашивает такой «хохол» у подлинного украинца – который час? Ему отвечают – 10–20. Просит повторить медленнее, так как не понимает. Говорят по буквам – де-с-я-ть ча-с-ов два-дца-ть ми-нут. – А-а-а, тен твони! Я при этом вспомнил, как сам общался с детьми Сушков, которые сначала жили в Японии, а затем перебрались в Штаты. Захотелось, например младшему из них, Игорю, задать мне вопрос. Он спрашивает старшего брата Владика по-японски. Тот спрашивает папу по-английски. Юра задает вопрос мне по-русски. Ответ транслируется в обратном порядке.
После еды развозили беспошлинные товары. Прикупил литровую бутыль виски («Джонни Уокер» – Red label) и «Мартель» (vsop) – действительно по низким ценам. Дело в том, что в Вашингтонском аэропорту и во Франкфурте «дьюти фри» товары продаются иногда по более высоким ценам, чем в розничной торговле в том же Вашингтоне!
Посадили меня в хвост самолета. Соответственно, вышел в числе последних. Последним был и в очереди на паспортном контроле. Тележки были уже бесплатными, но в зале не было ни одной – диалектика! Долго ходил концентрическими кругами вокруг своих ящиков в надежде заполучить транспортное средство. Наконец, повезло. На «зеленый коридор» стояла огромная очередь, поэтому я потащил телегу на «красный», где людей практически не было. Сразу же у меня возникли проблемы с ввозимым товаром – я закупил его на 20 долларов больше (195 долларов вместо 175), чем дозволено нашим законодательством. Затем внимание чиновника привлек мой ящик с ДНК. Оказалось, что я нарушил все, что только можно было нарушить в принципе, при вывозе и ввозе образцов. Я пытался оправдываться, налегая на слова «рак», «Чернобыль», «здравоохранение», «собственность Украины»… Совал им под нос всевозможные письма – от Таттла, Института, Академии… После 10-минутного совещания ряда официальных лиц, груз было решено пропустить. В противном случае (если бы пришлось дать делу законный ход), меня просто пришлось бы расстрелять. В пылу разбирательств забыли даже про неуплаченную мной пошлину.
В зале для встречающих меня уже ждала Лариса с водителем, которые проторчали в аэропорту больше 3 часов. При этом никто ничего не хотел им объяснять. В попытках выяснить, что же, в конце концов, случилось со мной, Лариса несколько раз покидала пределы Украины, прорываясь за таможенные барьеры.
Погода в Киеве представляла собой жуткий контраст, по сравнению с Вашингтоном. Из теплой, золотой осени я попал в гнилую украинскую зиму с минусовой температурой, туманом и грязным снегом на обочинах дороги. Этот контраст был настолько разительным, чтобы не сказать болезненным, что мне опять захотелось в Штаты с их антраксом и терроризмом.